Майкл Мэннинг - Сын кузнеца

В коридоре стоял Отец Тоннсдэйл:

— Могу я войти?

Пенни начала было отвечать ему отказом, но я махнул ей, чтобы впустила его — у меня появилось настроение немного побыть в чьей-то компании. Он вошёл, и подвинул стул, чтобы оно стояло лицом к кровати, затем сел.

— Я говорил вчера с Герцогом, до вашего несчастного случая. И он сказал мне, что у нас есть кое-что общее, — со значительным видом посмотрел он на меня, дёрнув глазами в сторону Пенни.

— Не волнуйтесь, Отец, она уже знает, — ответил я. В качестве одного из результатов нашей… связи Пенни теперь знала обо мне ужасно много. В основном — о недавних событиях, о наших чувствах, и обо всём, о чём мы думали в течение того блаженного часа. Я, например, не мог сказать, когда был день рождения её матери, или даже как она выглядела. Об этом в то время речь не заходила.

— Ах, что же, очень хорошо. Герцог подумал, что вам может прийтись по нраву узнать о событиях той ужасной ночи, — произнёс он, с отразившейся на лице смесью ностальгии и печали.

— Да — всё, что вы смогли бы мне рассказать. Я был лишь младенцем, так что буду рад чему угодно, что может помочь мне понять, — сказал я, действительно испытывая благодарность за то, что находился в присутствии кого-то, кто на самом деле былтам в то время.

Следующий час он рассказывал мне о событиях той страшной ночи, которая с его точки зрения была довольно скучной. Он постился, готовясь к особому весеннему освещению, которое должно было пройти на следующее утро. Это был ежегодный праздник, который отмечали все последователи Ми́ллисэнт Вечерней Звезды. Вечерняя Звезда была одной из более популярных богинь в Лосайоне, и её чтили как семья Камеронов, так и Ланкастеры.

Из-за своего поста он был в часовне весь вечер, пропустив ужин, что в итоге и спасло ему жизнь. Когда в самом донжоне начался пожар, он вышел посмотреть, что происходит, но увидев незнакомцев в чёрном, он понял, что лучше не высовываться. Несмотря на это, они выломали дверь в часовню после того, как он заперся в ней, но он спрятался в тайной кладовой, где ночью хранили церковные реликвии. Он был одним из горстки людей, выживших той ночью. Остальные погибли от яда, пожара, или были зарезаны, когда их нашли убийцы.

Потом он описал мне моих родителей, но всё это на самом деле не было новым. Что меня удивило, так это маленькая серебряная звезда, которую он мне дал.

— Я помогал их хоронить. Пришёл и другой священник, поскольку у нас было так много погибших, но именно я готовил тела семьи Камерон к погребению. Тело вашего отца так и не нашли, и тело вашей матери тоже было потеряно, но вот это принадлежало вашему деду, Графу ди'Камерон. Уверен, он бы хотел, чтобы она была у вас.

Это был тронут, мягко выражаясь. Подняв маленькую эмблему к губам, я поцеловал её, и надел на шею. Я видел, что от этой эмблемы исходило тусклое золотое свечение, как и от его собственной эмблемы — знак её связи с самой богиней. Я поблагодарил его как мог, и он вскоре ушёл.

Я немого посидел, глядя на серебряную звезду, и Пенни села рядом со мной:

— Тебе грустно о ней думать? — спросила она.

— Немного, — ответил я. — Я никогда не знал ни деда, ни бабку, и о них знаю даже меньше, чем о родителях. В то же время несколько дней назад я вообще ни о ком из них не знал. Такое ощущение, будто всё это как бы выдуманное. Внутри я — по-прежнему Мордэкай Элдридж, и я чувствую себя виноватым за то, что не грущу сильнее по этим ушедшим людям, — сказал я. Пенни была хорошей слушательницей, и мы какое-то время поговорили, пока в дверь снова не постучали.

Прежде чем Пенни до неё дошла, Дориан открыл её снаружи, и объявил:

— Здесь Его Светлость, Джеймс, Герцог Ланкастера, — сказал он, и это было единственным предупреждением нам перед тем, как Джеймс вошёл в комнату. Герцог выглядел в добром здравии, двигался живо, и его лицо была слегка покрасневшим, будто он делал зарядку. Я не знал, что он недавно дал выволочку Дэвону Трэмонту, но если бы знал — был бы рад.

В общем, он казался полным энергии.

— Мордэкай! — довольно громко сказал он. — Я весьма рад видеть тебя снова в сознании и подвижным, — сказал он, сев ко мне на кровать вместо того, чтобы подвинуть стул.

— Слухи о моей кончине были преждевременны, ваша светлость, — с улыбкой ответил я.

— Я же говорил тебе, зови меня Джеймс, когда мы одни, — ответил он. — Я планировал провести твою церемонию коммендации и принять твою присягу верности этим вечером, но похоже, что это откладывается по крайней мере на несколько дней. Но ты вроде довольно быстро восстанавливаешь силы.

— Спасибо Пенни, она всё это время была ангелом милосердия, — улыбнулся я ей.

— Да, мне нужно кое-что обсудить и с Пенни тоже, — сказал он, и серьёзно посмотрел на неё. — Я не знаю, как отблагодарить тебя за то, что заботилась о моём племяннике, — сказал он. — Я так понимаю, ты ворвалась к моей супруге, и настояла, чтобы Роуз помогла тебе его найти?

— Да, ваша светлость, — сказала она, не поднимая глаз.

— Я слышал, что у тебя, похоже, есть толика пророческого дара. Но не важно. А после этого ты вчера стояла на своём, и недвусмысленно заявила мне, что если я попробую выпроводить тебя из комнаты, то я… дай подумать… как же там было? — замешкался он, пытаясь найти нужные слова.

— «Останешься с культёй», ваша светлость, — закончила она за него.

— Да, именно так. И ты говорила это серьёзно, так ведь, дорогая? — улыбался он ей так, что напомнил мне пса, готового укусить.

— Да, ваша светлость, даже сейчас, — скромно сказала она.

— Ты, конечно, понимаешь, что такое наглое неуважение к твоему лорду может иметь тяжёлые последствия. Я могу приказать вывести тебя во двор, и высечь за дерзость, — произнёс он нейтральным тоном, но я встрепенулся, попытавшись встать с кровати:

— Вы не можете этого сделать! — сказал я, но он отмахнулся от меня.

— Да, ваша светлость, это так, — ответила она.

— Ты не была на работе со вчерашнего дня, когда покинула своё место, никому не сказав, — продолжил он, — и ты провела всю прошлую ночь в этой комнате наедине с моим племянником.

— Да, ваша светлость, я намеревалась покинуть его только в случае его смерти, или если бы он точно выжил, — сказала она, теперь с ноткой вызова в её голосе.

— С этим могли бы справиться и другие. Юной женщине едва ли приличествовало быть здесь всю ночь, но тебе ведь всё равно, так, Пенелопа? — спросил он.

— Нет, сэр, — сказала она. — Будь я проклята, если оставлю его на попечение других, — заявила она, глядя ему прямо в глаза.

— Ты влюблена в моего племянника, Пенелопа?

— Да, ваша светлость, — не стала скрывать она.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора, Пенелопа Купер, ты освобождена от службы мне — я не нуждаюсь в такой непочтительной горничной. Та, что не знает своего места, не может мне служить. Я ожидаю, что ты заберёшь свои вещи из комнат горничных в течение часа, — с чрезвычайно серьёзным тоном заявил он.