Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

Когда князь киевский Ингер вернулся из похода на греков, Свенгельд узнал об этом первым.

Уже три года, каждый раз как собирался спать, Свен клал возле себя свой меч. Ружана, жена, посмеивалась: да неужто ты у себя дома опасаешься кого? Уж не я ли на тебя среди ночи ратью пойду? Но насмешки ее были не злыми: три года прожив среди русов, древлянка Ружана привыкла к тому, что мечи для них – не только оружие, но почти божества. Свен лишь улыбался в ответ. Даже Ружане он не открыл, что такое для него Друг Воронов – меч, найденный в княжеских ларях уже после смерти старого князя Ельга, его отца.

«Послезавтра к ночи он будет здесь», – произнес голос в голове, когда Свен уже готов был отплыть из яви по мягким волнам сна.

Кроме особых случаев, воины его незримой дружины всегда подавали голос на грани сна и яви.

«Кто?» – вздрогнув, Свен почти очнулся, но глаза не открыл.

Он знал: приходящих к нему этим путем нельзя увидеть по внешнюю сторону зрения.

«Кто будет здесь?» – повторил он мысленно.

«Твой конунг», – ответил ему голос Уббы сына Рагнара, одного из самых знатных пленников меча.

В древнем клинке были заключены духи десяти человек, его прежних владельцев, но Свен давно научился различать их по голосам.

«Что?» – Свен подскочил бы, когда бы не знал уже по опыту, что резкие движения могут спугнуть незримого гостя.

Конечно, если они сейчас не на поле боя.

«Возвращается твой конунг, – обстоятельно подтвердил Убба. – С ним людей чуть больше сотни, с десяток кораблей. Стяг он сохранил, только его «сокол» обгорел немного. На дорогу ему надо еще два дня, и послезавтра к вечеру он вступит в город».

«Погодите! – взмолился Свен. – Как это – сотня человек? Остальные-то где?»

«Не меньше тысячи погибло в Босфоре. Греки встретили его в проливе и залили «влажным огнем», как они это называют. Сотня кораблей сгорела вместе с людьми…»

«А управлял ими цесарев скопец, – вставил ехидный старческий голос: в беседу вступил Нидуд, много сотен лет назад бывший конунгом свеев. – Хранитель царского исподнего. Случись такое со мной, я бы лучше в море бросился, чем домой вернулся!»

«С тобой было не лучше – твоих сыновей убил хромой раб! – осадил его Убба. – Так что заткнись».

«Не бранитесь! – в отчаянии воззвал Свен: если духи меча увлекутся перебранкой, он не узнает больше ничего существенного. – Но где все люди? Где войско? У него было десять тысяч человек! Они что – все сгорели?»

«Хавгрим с двумя-тремя тысячами прорвался за Босфор и увидел Миклагард, – стал рассказывать Убба, – но сил на осаду у него не хватило, и он разоряет предместья. Кольберн отступил из пролива назад в море, повернул на восток и двинулся вдоль побережья в сторону Серкланда [1] Серкланд – арабские страны. . Однако Ингер о них ничего не знает и считает тоже погибшими. Ну а раз он лишился войска, у него оставалось два пути: вызвать цесаря на поединок или повернуть назад…»

«Или броситься в море», – опять встрял Нидуд.

«Он предпочел повернуть назад, – Свен почти видел, как Убба отмахивается от старика свея. – Ему посчастливилось безопасно пройти через болгар и прочих ваших скифов. Сейчас он в Витичеве».

«Так он что… разбит? – наконец Свен уяснил себе, что все это значит. – И не привез никакой добычи?»

«Только ожоги. Когда, знаешь ли, на тебе горит собственная одежда и тем более железный панцирь, тут хорошего мало».

Поход на греков, который готовили два года, окончился провалом. Мгновенным и сокрушительным. Ужасаясь величине потерь и позора, Свен сам не знал, что ему сейчас надлежит испытывать: горе или радость.

«Это день твоей удачи, парень! – с воодушевлением воскликнул Нидуд. – Тот самый, которого мы ждем столько времени! Ваш конунг сейчас слаб телом и духом, как новорожденный младенец! Удача покинула его, войска при нем нет! Народ отвернется, когда увидит, как мало у него счастья! Родичи погибших проклянут его! Ты спихнешь его с престола одним пальцем, и эта держава наконец-то будет наша!»

«Можно встретить его на реке и разбить! – глухо донесся из темных далей еще один голос. – Он сейчас не сумеет тебе противостоять, и этот город станет твоим навсегда!»

Убегая от таких советов, Свен сел, потряс головой и постарался прийти в себя. Положил руку на клинок Друга Воронов. Через плотные кожаные ножны чувствовалось тепло, а голоса пленников меча еще звучали у Свена в ушах.

Ружана спала рядом, с ее стороны лежанки посапывало в подвешенной к матице люльке грудное дитя – младшее из трех. Все было тихо в богатой воеводской избе, на обширном дворе за высоким тыном. Киев спал на своих вершинах, только полная луна бродила где-то за облаками, порой бросая лучи на темную землю, будто искала кого. Свену не верилось в то, что он внезапно узнал, но он не раз уже убеждался: пленники меча, волей Одина принужденные служить нынешнему, живому владельцу Друга Воронов, никогда ему не лгут.

Такие новости нелегко было осознать. При мысли о непоправимом разгроме накатывала жуть. Из десяти тысяч воинов – гридей, ратников и наемников-варягов, – ушедших на тысяче без малого лодий, назад возвращается около сотни человек! Такие ужасные поражения встречаются только в сагах, и то у врагов.

То, что сам Ингер, двоюродный брат Свена, по завещанию Ельга Вещего получивший киевский стол, остался жив, уже мало что меняло. Если человек настолько лишен удачи, то надежд удержать власть у него не многим больше, чем у мертвеца.

Всю короткую летнюю ночь Свен почти не спал, стараясь уяснить себе тот новым мир, в котором всем киянам предстояло проснуться, а при первых проблесках рассвета поднялся, велел дать коней и поехал на Девичью гору. Город еще спал, только пастухи брели по улице, гудением рожков давая киянам знать, что пора выгонять скотину со дворов. Выходящие к воротам бабы с любопытством поглядывали на молодого воеводу Свенгельда с тремя телохранителями, в столь ранний час проезжающего от Киевой горы, где он поставил себе двор, к святилищу Макоши. Низко кланялись, а которые помоложе, даже улыбались первому из киевских бояр.

Телохранителей и лошадей Свен оставил у подножия Девичьей горы: при всей своей дерзости с людьми, с богами он неизменно бывал почтителен. Будешь почтителен, если самый видный из богов живет в мече у твоего пояса! Проходя через двор, Свен вежливо поклонился трем деревянным идолам с гладкими лицами – Макоши и ее помощницам, Доле и Недоле. Ему ли было не знать, как часто они перенимают из рук друг у друга нить судьбы человеческой!

Его появление уже заметили: Ельга сама вышла во двор ему навстречу.