Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

Курень оказался небольшим. Пять юрт: семья батыра, одного из его нукеров, два других были ещё холостыми и юрта была общая, юрты слуг и рабов. По обычаю степняков, мужчины разделись до пояса в юрте, где горел жаркий очаг. Две жены батыра остались в лифах, шароварах и платках, закрывавших нижнюю часть лица. Ещё одна молодая, стройная, очень красивая черноволосая кареглазая женщина платка не надевала.

— Мои любимые и ненаглядные Гулькари и Перитан. А это вдова батыра Тугорана, доблестно павшего в боях с вами, красавица Тюнира, моя сестра.

Старки уже знали степные обычаи: если женщина или девушка не закрывает лица, значит, у неё нет мужа и суженого.

— А почему сестра вернулась к тебе?

— Братья и двоюродные братья Тугорана погибли. Его отцу она не захотела доставаться, я вернул половину нашей части калыма и получил свою любимую сестру. Детей у неё ещё не было, и удержать её в семье они не имели права.

Видно было, что батыр не прочь выдать сестру замуж за одного из нойонов старков.

Мужчины переглянулись и подарили жёнам и сестре по украшению. Таррисань подарил ожерелье старшей жене. Та засмущалась, но надела его. Урс — браслет младшей. Асретин — кольцо с чароитом Тюнире. Та зарделась.

— Богатый подарок! Теперь, если захочешь её взять себе, он будет засчитан как первоклассный калым, — полушутя-полусерьёзно заговорил батыр. — Но я сестру без её воли не отдам. Сестра! Ты забыла, что надо поблагодарить гостя?

Раскрасневшаяся сестра поцеловала смутившегося Асретина. Затем мужчины пили кумыс и разговаривали о мужских делах: конях, оружии, битвах.

— Ты ведь, оказывается, и в гибельной битве участвовал, но в плену не был. Как тебе удалось спастись? — спросил Таррисань.

— Я, когда понял, что гибель надвигается, через стену огня и через лес прорвался к реке и бросил коня прямо с обрыва в воду. Он напоролся на корягу. Я потерял верного друга, но сам ушёл на другой берег. А там поймал бесхозного коня и вернулся домой.

— Ты отважный воин и у тебя ясная голова! Из тебя может прекрасный полководец получиться, — похвалил Асретин.

— А твоё полководческое искусство, Хитрая Башка, вся степь уже знает. И на тебе много шрамов от ран, значит, пока ты не стал нойоном и темником, ты был доблестным батыром. Мы же видели, что в битвах ты в огонь зря не лезешь, ведёшь себя так, как подобает командующему. Степь тебя почитает. В следующей войне я хотел бы сражаться под твоим бунчуком.

А про себя батыр подумал: "Буду доблестно сражаться и учиться у них! А затем обучу своих нукеров и батыров. И в новой войне поведу свой народ отомстить за кровь и унижения".

— А ты хитрец, батыр! Когда ночью во время битвы на курултае ты помчался на меня с окровавленной саблей и сам в крови, я думал, что в неистовстве от раны ты решил дорого продать свою жизнь. Ты сделал вид, что атакуешь, а вместо этого уклонился в сторону, отбил мой удар и проскочил в степь. Никого мы не догоняли, и ты спасся. Но как ты оказался на коне, когда все остальные путались с коновязями и пытались обороняться пешими? — спросил Таррисань.

— Я сразу натянул штаны и сапоги, схватил саблю и щит и больше ничего. Подскочил к первому попавшемуся коню, не стал искать своего, перерубил узду и поскакал на ваших людей. Хорошему всаднику стремян достаточно, чтобы конем править. Двух успел зарубить, и тебя увидел. Тут уж стало ясно, что пора бежать.

— Ты чуть ошибся. Зарубил ты одного, второго ранил. Но ты действительно доблестный и умный боец, краса своего народа и своего рода. Я рад пить твой кумыс и быть твоим почётным гостем, — продолжил Убийца Ханов.

— Насчёт доблести и ума с тобой трудно сравниться, Убийца Ханов. Ты — легенда всей Степи. Все хотели бы посмотреть, как ты владеешь оружием. А если ты собираешься в набег, ты столь мудро выбираешь цели и так скрытно подбираешься к врагу, что редко кто из наших героев с тобой сравнится. А тогда ночью я жалел об одном: не успел захватить лук и стрелы. Ты так хорошо был виден на фоне горящих юрт, что я попытался бы застрелить тебя, отскакав подальше. Конечно, броня на тебе первоклассная была, и мне, скорее всего, не повезло бы. Но хоть отвлёк бы тебя от битвы.

"И этот меня считает рубакой, а не полководцем! Я в его глазах батыр, получивший за доблесть и подвиги титул нойона и владение!" — про себя подумал граф Северной Границы. — "И в нашу армию ты ясно зачем хочешь: научиться военному искусству и затем восстать. Но пока что ты действительно будешь вести себя как друг".

— А о твоих подвигах, Однорукий, у нас тоже легенды ходят. Я должен отдарить тебя. У меня в табуне прекрасный молодой конь ходит. Твой горский конь недостоин славного нойона и правителя целого царства. И всех вас приглашаю неделю быть нашими гостями. Прикочуют завтра сюда мои родичи, привезут красивых рабынь и девушек на выданье.

— Очень польщены и благодарны! — сказал Таррисань. — Но наши царь и народ послезавтра ждут нас на великое Народное Собрание. Я тебя тоже приглашаю в любой момент быть моим почётным гостем.

— Таррисань правду говорит, — с сожалением сказал Стальной Ёж, глядя на Тюниру, а не на хозяина. — Но я тоже приглашаю тебя к себе вместе с твоими женщинами. А сам твёрдо надеюсь после Собрания воспользоваться твоим гостеприимством.

Батыр расцвёл, глядя, как зарделись щёки сестры.

— Конечно, Великий курултай это как великая битва: не прийти — опозориться навек. Жду вас затем в любое время. Я с радостью посмотрю ваши владения и буду вашим гостем.

— Вот тебе, доблестный батыр, мой знак как хранителя Северной границы. С этим пропуском ты можешь проехать всё наше царство, если захочешь, — передал дощечку с письменами и со своей печатью Таррисань.

— Обязательно посмотрю! Но сейчас я после вашего курултая и своего дежурства буду ждать дорогого гостя темника Асретина. А теперь мои жены и сестра спляшут перед вами.

Женщины сплясали танец с бубном, а затем поднесли гостям ещё кумыса и мяса. Мужчины ещё немного поговорили, обсуждая слухи о замятне среди Единобожников и о сварах среди степных народов.

Затем Тюнира взяла саз и запела импровизацию по поводу гостей: