Лана Ежова - И вкус тьмы на губах [litres]

Сыч-хохмач талантливо имитировал крики людей: веселые, истеричные, горестные, полные боли. Вот такой вот пернатый притворщик. Вывели его с помощью магии, притом в Латории, давелийским магам в голову бы не пришло создать подобное мерзкое творение, они слишком для этого рациональны. А вот наши часто делают глупые и ненужные открытия.

И да, несмотря на критические высказывания в сторону соотечественников, я люблю свою страну. Достало просто, что наши исследователи или пытаются повторить успехи соседей, не идя своим путем, или сначала творят, а затем лишь задумываются, для чего.

И братец мой, увы, из числа последних.

Встав из-за стола, я подняла руки и с удовольствием потянулась. Размяться после нескольких часов непрерывной работы бесценно. Суп-пюре, салат из овощей с грибами, нежнейший омлет с сыром и ягодный морс с особыми латорийскими специями готовы к отправке.

Пока готовила, я просмотрела список дел. Семьдесят четыре пункта – и это не конец, всего лишь предварительные задания до того, как обойду все поместье.

Тщательно сервировав поднос, я отправила завтрак в кухонный телепорт.

Послышался щелчок, как только закрыла дверцу. Заработал механизм подъемника.

Почему-то думала, что завтрак исчезнет бесшумно, но со световыми вспышками и колебанием магического фона. Этого не отметила, значит, повезло работать с детищем давелийской техномагии. Круто же!

Захватив блокнот, я покинула крыло для слуг. Пора обойти место работы. Может, я зря что-то вписала в список и, пройдя по дому, вычеркну из него парочку пунктов? Было бы здорово.

Обследуя первый этаж, поняла, что в дом Глау провел меня с заднего двора, через черный ход. Нет, я не обиделась, все же наемная работница. Как выяснилось, то, что я приняла за холл, всего-навсего своеобразная приемная для поставщиков и неугодных гостей.

Настоящий холл оказался просторнее в три раза. И здесь была невероятно роскошная широкая беломраморная лестница, ведущая на второй и третий этажи, тогда как со стороны тыльной части особняка лестница поскромнее.

Я прошла хозяйственную часть, как сразу же подверглась проверке.

Громко скрипнув, открылась ранее невидимая дверь. Разве могла я упустить возможность заглянуть туда?

– Это что, приглашение? – поинтересовалась у пустоты, то есть магической защиты дома.

Она меня уже успела достать за долгое утро: то пыталась увеличить огонь первой печи, на которой стоял морс, и уменьшить температуру на другой, где готовился суп. К счастью, я вовремя заметила и напомнила, что хозяин останется голодным из-за нее. Забавно, но пакостить тут же перестали. Теперь же меня приглашали в неизвестность.

Подойдя к невзрачной двери, я остановилась у порога, не собираясь его переступать сразу. И не зря осторожничала: это оказалась сокровищница. Нет, моим глазам предстали не груды золота и самоцветов, а нечто невероятное и бесценное. Артефакты на специальных полках чередовались с произведениями искусства и магическими книгами рода. И да, драгоценности здесь также были.

Дверь скрипнула, открываясь шире.

– О нет, благодарю, но сюда входить не намерена, – усмехнулась я. – Святая святых рода Глау наверняка зачарована от грязи, и бытовик там точно не нужен.

В самом деле, пыли я не заметила.

Стоило мне отказаться от непередаваемой щедрости дома, как дверь резко захлопнулась и спряталась под маскировочными чарами.

Все-таки проверка, и что-то мне подсказывает: предыдущий бытовик ее не прошел, протянув к чему-то свои загребущие ручонки, что и не понравилось дому.

Мысленно веселясь над наивной защитой, решившей с наскока выставить меня прочь, я вошла в галерею. И дальше не продвинулась – зависла при виде портретов рода Глау. Как на подбор женщины прекрасны, а мужчины, даже нарисованные, подавляли своим высокомерием, силой и властностью. Быстро отметив в списке, что нужно привести картины в порядок и притом аккуратно, без магии почистить от пыли и паутины серебрянки, я зачарованно пошла вдоль портретов, выполненных в рост человека.

Есть нечто волнительное в том, чтобы знать своих предков до десятого и дальше колена. Семейное древо Джунов не могло похвастаться подобным, мы никогда не вели фамильные хроники, хотя основатель прибыл аж с Седого материка, загадочного в своей закрытости. Прабабка рассказывала, что наш предок сумел переплыть аномальный океан благодаря тому, что был оборотнем, но не таким, какие живут в Давелийской империи, а особенным – огромным и прекрасным зверем. Каким именно, она не призналась – всегда загадочно умолкала. Почему-то ни дети, ни внуки первого Джуна не унаследовали его способности принимать вторую ипостась. О чем я, разумеется, ни на гран не жалела.

Задумавшись, дошла до конца галереи, точнее до предпоследней картины, и застыла. Это был групповой портрет: супружеская пара с сыном, на редкость серьезным юношей лет шестнадцати. Волосы цвета молочного шоколада идеально и скучно зачесаны назад. Стильный темно-синий камзол гармонировал с зеленым шейным платком, тщательно повязанным и заколотым бриллиантовой брошью. Эдакий серьезный молодой лорд, ясно сознающий свое высокое положение в обществе. Его светловолосый отец выглядел не таким ледяным, а уж улыбающуюся шатенку-мать и вовсе хотелось назвать солнцем.

Я бы не остановилась возле картины, если бы не выражение лица юноши и его желтые глаза. Невероятно, они напоминали расплавленное золото! Впервые вижу такой оттенок карего цвета.

Полюбовавшись на чету и их надменного отпрыска, я перешла к последней картине – и обмерла.

Это был он. Уже взрослый мужчина с золотыми глазами, точнее, тут с теплыми медовыми, и короткими шоколадными волосами, растрепанными в задорном беспорядке.

В пику предкам, молодой лорд позировал в лаборатории, на фоне колб, кристаллов и каких-то загадочных механизмов. Правда, в такой обстановке на нем все же был белый камзол.

Каждая картина подписана, и я без труда прочитала имя златоглазого – Виктрэм Глау.

А где же портрет кромешника, который привез меня сюда? Арчиваля Глау здесь я не нашла.

Вспомнив, что блондин рассказывал об опасном третьем этаже, я загрустила. Похоже, последний владелец особняка, Виктрэм, был техномагом и допустил роковую ошибку, раз теперь всем распоряжается его родственник.

Странно, почему мне так грустно? До слез жаль желтоглазого Глау, которого я впервые вижу на портрете. Впрочем, объяснения есть: это все дом и ассоциации с братом.

Раньше я боялась, что однажды он совершит ошибку во время очередного эксперимента. К счастью, Болес всегда осторожен, все тщательно планирует, просчитывает, измеряет. И я решила, что пора не трястись над чужой судьбой, все мы в руках богов и можем лишь уповать на их милосердие. Если постоянно тревожиться, жизнь превратится в нескончаемую пытку.