Евгений Щепетнов - Колдун. Выбор Пути.

Включил заднюю передачу, сдал назад, вывернув руль влево, переключился, отпустил сцепление — уазик подпрыгнул на пеньке и покатился по дороге, плохой, но вполне себе проезжей. А я-то удивлялся — почему дорога чистая? Почему не заросла, как ей положено, и не забросана буреломом? А тут вон что…не зарастет народная тропа! К ведьме.

Темно. Фары новые, и лампочки яркие — новомодные стоят, китайские, ярко светят. Восемь тысяч люменов! Не то, что прежние, родные. Эх, не успел спросить — ни про русалок, ни про лесную нечисть — всяких так леших и вурдалаков! Они-то существуют, или нет? Или это все сказки? Про русалок она говорила так, будто те на самом деле существуют! А кто тогда эти русалки? Откуда они взялись?

Черт! Неужели я в самом деле верю теперь и в русалок, и в леших?! Мой рациональный мозг технаря отказывается верить в такую небывальщину. В такие мракобесные рассказы! Вызов бесов, понимаешь ли! Что, пентаграмму рисовать, что ли?! Свечки зажигать?! Все чудесатее и чудесатее…вот это я заехал, а?

До дома доехал без приключений, хотя и поймал себя на том, что подсознательно ожидал каких-нибудь чудес. Ну, например, на дорогу выскочил волколак. Или вдруг появится тот самый старичок-боровичок, тот, что из старой сказки. Однако ничего не случилось, никто и ниоткуда не появился. Ну, кроме зайца, перебежавшего дорогу уже тогда, когда я подъезжал к Кучкино.

Кстати — нехорошая примета. Это гораздо покруче, если бы дорогу перебежала черная кошка. В черную кошку, как предвестника неприятностей я не верю, и вообще люблю кошек. У меня в детстве был кот Митька — черный, с белыми лапками. Я его просто обожал. Он как собачка ходил рядом со мной и смотрел, что я делаю, следил за мной янтарно-желтыми глазами.

Когда его задавила машина (соседи сказали что видели, его нарочно задавили — уазик вилял по дороге и Митька не успел спастись) — я рыдал три дня. Да и до сих пор как вспомню — сердце щемит и истекает кровью. Прирос я к нему, как к родному брату. Надеюсь, что когда я отправлюсь на тот свет — он меня там встретит. Если есть этот самый «тот свет», конечно.

Так вот заяц, перебежавший дорогу по народным приметам — примета очень нехорошая. К несчастью! Из истории известно, что Пушкина декабристы пригласили поучаствоать в их дурацкой «революции», если можно так назвать это жалкое действо. Пушкин поехал к ним, но дорогу ему перебежал заяц. Пушкин напугался и повернул назад. И чем закончилось дело у декабристов? Всем хорошо известно.

Впрочем — Пушкин тоже плохо закончил. Хотя тут уже дело не в зайцах, не в кошках или воронах, которые накаркали ему беду, а в самом Пушкине. Он отличался совершенно мерзким характером (как, кстати, и еще один гениальный поэт и писатель — Лермонтов), и постоянно влипал во всевозможные гнусные скандалы. И потому участвовал в сорока дуэлях, виновником которых являлся именно он. То оскорбит жену хозяина поместья, у которого находится в гостях, то ведет себя в обществе неприлично и когда ему делают замечание, начинает качать права и вызывать на дуэль. Вот и дождался, когда Судьба указала ему на его место. Увы, конечно, поэт-то он замечательный. Только вот почему многие из гениев были такими откровенными мудаками? Почему «гений» и «мудак» являются практически синонимами? Нет у меня ответа. Хорошо, что я не гений, а всего лишь…кто? Кто я такой?

Да черт знает — кто я такой. Теперь точно не знаю — кто я. Кто-то совсем мне не знакомый, человек, у которого один глаз голубой, другой — карий. Колдун, которого сегодня так легко и непринужденно поставили на «конвейер» — бабки зарабатывать.

Хитрая баба, точно! Мне против нее в интригах — как ребенку против бойца ММА. Но это и немудрено — сколько она прожила? Я перед ней даже за младенца не сойду…так, сперматозид, хвостиком виляющий.

От этих размышлений мне стало как-то не по себе. И заяц этот еще настроение подпортил… Что там, впереди? Как жить? Стать аферистом, как эти…телеклоуны, по телефону снимающие проклятья?

Кстати, интересно, сколько среди них аферистов, а сколько настоящих колдунов? Сдается — все они аферисты, судя по рассказу моей новой…хмм…партнерши по бизнесу. Настоящие колдуны в город не лезут и уж точно на экране не засвечиваются.

Машину загнал во двор, не поленился, хотя и было желание бросить ее возле забора. Говорю же — расслабился. Тишина, покой и умиротворение тихой деревни окутало меня полностью, с головой. Не верится, что селяне, которым я недавно представлялся как участковый, придут сюда, чтобы поснимать колеса с моей «тачанки». Вот не верится, да и все тут!

Но решил не расслабляться, а вести себя так, как вел бы себя в любом населенном пункте, особенно в городе. Как это выбито золотыми буквами на Розетском камне: «Ибо сказал фараон: «Береженого бог Ра бережет, а не береженого конвой стережет!» Ну или Заратустра это сказал вместе с Навуходоносором. Неважно, кто сказал. Главное — это правильные слова!

Домой заходил с некоторым трепетом. ОНИ ведь здесь! Дома! Кто такие эти ОНИ я не знал, даже представления не имел — такие, как этот самый ведьмовский Сидор? Другие? Как выглядят? Как относятся ко мне? И вообще — чего от НИХ ожидать?

Я даже застыл возле лестницы, ведущей наверх, долго не решаясь сделать первый шаг. Будто перед дверью, за которой ждет меня на расправу экзаменационная комиссия. Встанешь перед доской, начнешь лепетать всякую чушь — а они на тебя смотрят, смотрят…как на идиота. Неприятно быть идиотом!

И трусом тоже быть неприятно! — решил я, и зашагал по скрипучим ступеням — Надо быть Хозяином! Господином! В конце концов — это я тут главный, а не какие-то там бесы, вытащенные из «Нечто»!

Дома тихо, уютно…нет, ей-богу этот дом мне нравится все больше и больше. Заработаю денег — облагорожу его, осовременю, и буду жить как в городе, но только в деревне. Мечта, а не жизнь!

Включил свет, заливший комнату и высветивший все углы помещения, занавесил окна плотными портьерами — вдруг кто-то увидит, что я тут делаю с моими…хмм…слугами? Хотя большой вопрос — увидит ли их кто-нибудь кроме меня? Скорее всего — они невидимы всем, кроме таких как я, или таких, как ведьмы. Иначе бы люди сталкивались с ними постоянно.

Я взял старый деревянный табурет с прорезью для руки в центре сиденья, поставил его у стены, чтобы держать под наблюдением центр комнаты, освещенный лампочкой-соткой, подышал, вентилируя легкие, а на самом деле максимально оттягивая момент «Х», и чужим, незнакомым голосом негромко сказал:

— Помощники, проявитесь! — и выдохнул, будто взял на грудь тяжелую штангу.

И ничего не случилось. Совсем ничего! Тишина, покой, лампочка освещает комнату, отбрасывая на стены бежевые отблески моей недорогой люстры.