Себастьян Кастелл - Клинок предателя

— Так значит, он может… Фалькио, а по каким вопросам лорды-предводители будут голосовать на совете в этом году?

— По многим, — рассеянно ответил я. — Курсы валют, пошлины, торговая политика. Ах да, еще охрана.

— Охрана?

— С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды-предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.

— А какое нам до этого дело?

Я улыбнулся.

— Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять их драгоценные грузы от грабителей.

Брасти взглянул с опаской.

— Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?

Я ухмыльнулся.

— И тогда у нас появится шанс исполнить королевское…

Брасти махнул рукой.

— Я тебя умоляю, Фалькио. Он умер пять лет назад. Если ты до сих пор не нашел эти чертовы королевские чароиты и никто так и не узнал, что это такое…

— Это самоцветы, — спокойно ответил Кест.

— Неважно. Никто не имеет ни малейшего представления, где эти камни. По-моему, шансы на то, что их кто-то найдет, ровно такие же, как на то, что Кест убьет святого клинков.

— Когда-нибудь я все-таки убью его, Брасти, — спокойно ответил Кест.

Брасти вздохнул.

— Вы оба безнадежны. В любом случае, даже если мы и найдем чароиты, что нам с ними делать?

— Не знаю, — ответил я. — Других вариантов нет, иначе герцоги выловят плащеносцев по одному, и мы все погибнем. Так что, как по мне, предложение Тремонди очень здравое.

— Что ж. — Брасти поднял воображаемый бокал. — За вас, лорд Тремонди! Продолжайте в том же духе!

В ответ из спальни донеслись протяжные стоны.

— Знаешь, мне кажется, что Брасти прав. — Кест встал и взялся за рукоять шпаги, висевшей на боку.

— В каком смысле? — спросил я.

— Сначала мне казалось, что они занимаются любовью, но теперь и я соглашусь: эти звуки ничем не отличаются от воплей человека под пытками.

Продавленное кресло громко скрипнуло, хоть я и постарался встать как можно осторожнее. Приникнув к двери, я прислушался.

— Кажется, угомонились, — пробормотал я.

Клинок Кеста едва прошелестел, когда тот легко вытащил его из ножен.

Брасти приложил ухо к двери и покачал головой.

— Нет, он затих, а она все еще продолжает. Наверное, он уснул. Но почему она все еще…

— Брасти, в сторону, — скомандовал я и ударил плечом в дверь. С первого раза не получилось, но со второго замок сломался.

Поначалу я ничего не мог разглядеть среди аляповатой обстановки, которая, по мнению хозяина трактира, приличествовала даже спальне герцога. Одежда и книги валялись на некогда роскошных, но побитых молью коврах, наверняка кишевших насекомыми. Высокое ложе скрывалось под пыльным бархатным пологом, свисавшим с дубовых опор.

Я успел сделать лишь несколько осторожных шагов, как из-за полога выскользнула женщина. Обнаженная, вся в брызгах крови. Я понял, что она улыбается, хотя и не мог разглядеть ее лица под полупрозрачной маской. В правой руке незнакомка держала огромные ножницы, напоминавшие два мясницких ножа. Она протянула ко мне левую руку, крепко зажатую в кулак, пальцами вверх. Затем женщина поднесла кулак ко рту и взглянула так, словно собиралась послать нам воздушный поцелуй. Но вместо этого она подула, и в воздухе заклубились частички синего порошка.

— Не дышать! — крикнул я Кесту и Брасти, но было уже поздно. Чтобы магия подействовала, порошок вдыхать не обязательно. Мир вдруг замедлился и резко замер, словно я угодил в ловушку, зажатый между дергающимися стрелками старинных часов. Брасти стоял у меня за спиной, но я был не в силах обернуться, чтобы узнать, что с ним. Краем глаза я видел Кеста, но мог разглядеть лишь, что он сопротивляется, как демон, пытаясь освободиться от чар.

Женщина склонила голову набок и посмотрела на меня.

— Как мило, — сказала она нежным голоском и спокойно, не торопясь, подошла, пощелкивая ножницами. Я почувствовал, как она коснулась моей щеки, затем пальцы побежали вниз по кожаному плащу, она раздвинула полы, и рука скользнула внутрь. На мгновение коснулась груди, нежно погладила ее, прежде чем нырнуть ниже к животу и под пояс.

Чик-чик.

Она приподнялась на носки и прильнула лицом, скрытым маской, к моему уху, прижалась обнаженным телом, словно хотела обнять меня. Чик-чик! — щелкали ножницы.

— Этот порошок называется эльтека, — шепнула незнакомка. — Он очень, очень дорогой. Для лорда-предводителя мне понадобилась всего лишь щепотка, но из-за вас пришлось израсходовать весь запас.

В ее голосе не было ни гнева, ни грусти, словно она просто делилась бесстрастным наблюдением.

Чик-чик.

— Я бы перерезала вам горла, мои драные шкуры, но лучше я вами воспользуюсь, а вы благодаря эльтеке ничего не запомните.

Она отступила назад и театрально покружилась.

— Вернее, вы запомните обнаженную женщину в маске, но рост, голос, изгибы тела — всё это ускользнет от вас.

Незнакомка наклонилась вперед и вложила ножницы мне в левую руку. Я попытался бросить их, но пальцы не слушались. Старался, как мог, запомнить ее фигуру, рост, черты лица под маской — всё, чтобы узнать эту женщину, если мы снова встретимся, но образ ее начинал тускнеть, даже когда я смотрел на нее. Попробовал облечь впечатления в стихи, чтобы лучше запомнить, но они тут же растворялись. Я смотрел на женщину не отрываясь, но стоило мне моргнуть, всё тут же забывалось. Эльтека действовала как нельзя лучше.

Ненавижу магию.

Женщина ненадолго скрылась за балдахином и вернулась, бережно неся в горсти немного крови. Она подошла к стене напротив, окунула палец в кровь и, роняя капли, вывела всего одно слово. «ПЛАЩЕНОСЦЫ».

Затем снова подкралась ко мне и сквозь полупрозрачную ткань маски запечатлела поцелуй на моей щеке.

— Грустное зрелище, — легко сказала она. — Как же низко пали королевские плащеносцы, легендарные странствующие магистраты. Вы кланяетесь и прислуживаете этому жирному лорду-предводителю, который недалеко ушел от обыкновенного уличного торговца… Скажи мне, драная шкура, тебе все еще снится, как ты скачешь по стране со шпагой в руке и песней на устах, неся правосудие бедным, обездоленным людям, угодившим под пяту своенравных герцогов?