Себастьян Кастелл - Клинок предателя

— Твое величество, ты явно тут чего-то не понимаешь…

— Уверен, что ты меня просветишь, — сухо заметил он.

— Если плащеносец окружен и вот — вот будет схвачен, то он с большей готовностью сдастся в плен, если будет знать, что у него есть шанс спасти свою шкуру. Неважно, насколько человек храбр и верен, он может пойти на такую сделку.

— А ты бы предпочел, чтобы он дрался до смерти?

— Ты сам сказал, что надежда умирает последней. Пока дерешься, надежда еще жива.

Король улыбнулся.

— Нет, Фалькио. Вокруг тебя всегда будут враги, которых нужно убить.

— Ну уже хоть что-то.

Король встал и наполнил наши кубки вином; несколько минут мы просидели молча, тупо вглядываясь в страницы открытых книг, лежавших перед нами на огромном дубовом столе.

— Ты же не всегда был плащеносцем, Фалькио, — наконец сказал он.

— Я не всегда состоял в ордене, — уточнил я. — Но в сердце я всегда был плащеносцем.

Он засмеялся.

— Каков романтик! Каков оптимист!

— Когда-то это спасло тебя от клинка в брюхе.

— Вообще-то, думаю, помогло мне то, что ты тогда смертельно устал, да к тому же из тебя торчали стрелы.

— То есть ты думаешь, что я бы тебя убил?

Он задумался и ответил:

— Нет, не убил бы: ты же понял, что я не такой, как мой отец, что я беспомощен, как голодный котенок. Но корми они меня чуть лучше и будь я здоровее…

— Ты так плохо обо мне думаешь? Считаешь, что я мог убить кого-то просто потому…

— Да, Фалькио, ты бы мог убить кого-то просто потому, что он крупнее тебя. А если бы он был мелким, но все же врагом, ты бы нашел другой способ вывести его из игры. Но если бы той ночью ты увидел меня здоровым и сильным… Да, думаю, ты бы убил меня и отправился искать следующего претендента на престол, пока не нашел бы слабого, не способного себя защитить.

Мне совсем не нравилось, в какую сторону повернул наш разговор, поэтому я поднял бокал и приник к нему губами. Но он был уже пуст, и я почувствовал себя еще глупее.

— Значит, все-таки хорошо, что я нашел тебя первым, — сказал я, поставив кубок.

Король протянул руку и сжал мое плечо.

— Очень хорошо. Просто чудо. Лучшее из всего, что могло бы произойти. Плащеносцы сделают нашу страну лучше, Фалькио. Они — моя мечта. Мой ответ. Я хочу, чтобы они жили.

— Твой ответ на что?

— Мой ответ на то, что любого мужчину могут убить просто потому, что это угодно вышестоящему. Мой ответ на то, что из-за этого наша страна и народ слабеют. Мой ответ на то, что в один прекрасный день жители Авареса и других соседних стран решат перейти через горы. Может, им не хватит еды и богатства, или они захотят иметь больше, или их попы скажут, что этого требуют боги, или просто от скуки. Наша страна ослаблена системой, которая плодит такую примитивную ненависть, что народ предпочел бы в аду гореть, чем жить в этом мире, но при этом у него нет силы воли, чтобы что-то изменить.

— В этом и заключается твоя задача? Следить за действием этой махины?

— Да, моя и твоя. И Кеста, и Брасти, и всех остальных тоже. Сначала мы принесем миру правосудие, а следом перемены.

— Правосудие уже само по себе несет перемены, — возразил я.

— Нет, правосудие — это всего лишь начало. То, что сделает перемены возможными.

Я немного подумал и сказал:

— Ты забыл про женщин.

— Что ты имеешь в виду?

— Женщин тоже могут убить просто потому, что это угодно вышестоящему.

Король Пэлис вздохнул.

— Всё всегда к этому сводится, правда, Фалькио? Они убили твою жену, и всё, что ты теперь делаешь, так или иначе связано с этим.

— Разве это не достаточная причина? Разве неправильно за это драться и умирать, если необходимо?

— Не то чтобы неправильно. Вполне подходящая причина, чтобы умереть. Но вот чтобы жить…

Я не хотел отвечать. Я любил короля, но иногда он требовал у меня больше, чем я мог ему дать.

— Мне пока подходит, — наконец ответил я. — Если ты мне доверяешь, то поверь, что рано или поздно любой плащеносец попадет в такую ситуацию, когда у него не будет лучшего выбора, чем быстрая смерть.

Король снова пододвинул мешочек к себе.

— Прекрасно. Ты мой первый кантор, и если ты считаешь, что у магистратов должно быть средство свести счеты с жизнью, то я сам поговорю с королевским аптекарем.

Я немного расслабился.

— Может, заодно попросишь его добавить приятную отдушку? Например, запах клубники.

Пэлис ударил кулаком по столу, и, несмотря на всю хрупкость короля, книги полетели на пол.

— Не смей! — вскричал он.

Я хотел спросить, чего я не должен сметь, но, увидев ярость на его лице, промолчал.

— Хватит уже, Фалькио. Ты высказался и получишь то, что хотел, но не смей думать, что ты убедил меня. Не смей думать, что я слишком слаб, чтобы согласиться с твоими доводами. Ты победил. — Он закашлялся и вытер рот. — И покончим на этом. Я слишком долго путешествовал, и теперь мне нужно отдохнуть.

Спустя несколько недель ко мне пришел посыльный с деревянной коробкой. Сверху лежала записка: «Постарайся не перепутать их». Внутри коробки лежали сто сорок четыре — мешочка, в каждом — квадратная тянучка. Я развернул один, стараясь не прикасаться к тому, что внутри. Пахло клубникой, и я так и не понял, что это означает.

Я пообещал себе, что дам девочке выбор и не буду останавливать, если она решит съесть тянучку. Это был хладнокровный, бездушный поступок, вызванный моей собственной слабостью, но если я не могу спасти Алину, если плен и впрямь означает пытки и медленную смерть, то у нее есть право принять собственное решение. На ее месте я бы так и сделал; я бы принял это решение еще много лет назад, когда смотрел на растерзанное тело погибшей жены, если бы мне дали такой выбор. Если бы у меня в руке лежал маленький мешочек с клубничной тянучкой, которая могла бы положить конец моим страданиям, я бы не задумываясь съел ее. И что дальше? Ничего. Ни долгого безумного путешествия в поисках прохода в замок Арамор, чтобы убить короля, ни знакомства с юным и слабым, но умнейшим Пэлисом. Ни плащеносцев. Ни королевской библиотеки, ни ночей, проведенных над древними трактатами о фехтовании и стратегии. Ни шахматных партий с королем, ни странствий по дальним уголкам страны вместе с Кестом, Брасти и остальными, чтобы в мире стало хоть немного больше порядочности и справедливости. Никаких плащеносцев. Никаких плащеносцев!

— Пожалуйста…

Тихий голос словно вывел меня из забытья. Я посмотрел и увидел, что держу Алину за запястье. Не помню, как схватил ее, но стиснул крепко, до боли и не мог отпустить. Лицо ее исказилось от страха и отчаяния: девочка наверняка думала, что я обманул ее и не позволю выбрать смерть. «Это ее смерть, а не твоя», — сказал я себе и разжал пальцы. Алина отшатнулась, потерла руку. Ей было больно, она не понимала, что происходит.