Сергей Шкенёв - Личный колдун президента

Великая Империя умирала вместе с Великим Императором — бурлили и объявляли себя независимыми государствами окраины, центральные провинции готовились это сделать, соседние страны с нетерпением ждали удобного момента, чтобы откусить лакомые кусочки от наиболее слабых. Аристократия, раньше не смевшая даже чихнуть без разрешения повелителя, оживилась и подняла голову — внуки и правнуки верных соратников Императора забыли о чести и клятвах, и алчно облизывались, предвкушая раздел огромного наследства. Насторожились и приготовились. Ведь только кажется, что хватит на всех… на самом деле опоздавшие не получат ничего. Неудачникам нет места у кормушки.

Я как раз из будущих неудачников, хотя не хочу смерти Империи. Но заранее знаю, что не смогу спокойно смотреть, как хищники станут рвать ещё тёплый труп великого государства. Обязательно вмешаюсь, пытаясь сохранить хоть что-то, и страшный пожар усобицы унесёт на небеса всё. Всё без остатка. Но лучше огненная тризна, чем медленное гниение кучки обглоданных костей.

Я родился для службы Империи и умру вместе с ней. Это в крови и этого не изменить. Графы Вольф дважды не присягают.

— Ульдемир, подойди… — голос императора еле слышен. — Оставь свои снадобья, всё равно они не помогут.

Да, невозможно помочь тому, кто больше не хочет жить. Повелитель четверти известного мира устал от жизни и бесконечных потерь. Он стремится уйти туда, где за пиршественным столом с предками давно уже сидят потомки. Сыновья, внуки, правнуки. Ермий Неистовый устал от бессмертия, добровольно отказавшись от него перед алтарём Меча Правды.

Снадобья и правда не помогут — не мне, обыкновенному Верховному магу Империи и архимагистру в третьем поколении тягаться с волей небес. Лекарства отсрочат неизбежную кончину, но не более того.

— Послушай меня… — Ермий закашлялся и вытер ладонью выступившую на губах кровь. — Ульдемир, я знаю, что Вольфы никогда не предавали меня. Надеюсь, что и ты будешь… после того, как…

— Мы были одними из многих верных, владыка!

— И где сейчас все остальные, а? Но молчи, Ульдемир, не перебивай, — пальцы императора, ещё недавно способные разломить пополам золотой солид, мелко дрожали. — После моей смерти тебя убьют… Да, это не так-то просто, но тебя всё равно убьют. Скольких ты отправил на эшафот, Ульдемир?

Странный вопрос, не требующий ответа. Как будто я считал всех проворовавшихся чиновников, продавшихся ордену «Светлой Надежды» наместников провинций, шпионов сопредельных государств, всевозможных заговорщиков и бунтовщиков. Казнил и забыл, зачем забивать память? Если нужно, то могу поднять документы и посмотреть. Но нужно ли ворошить прошлое? Оно ведь может оказаться страшнее и опаснее настоящего.

— Сколько тайн хранит твоя голова, граф Вольф? — через силу усмехнулся император. — Многие неизвестны даже мне.

Да, и это так. Должность главы Тайного Кабинета передаётся в семье Вольфов уже третье поколение, и мы привыкли хранить покой Империи и императора. Иногда незнание лучше горькой правды, знаю точно. Пусть владыка оплакивает трагически погибшего на охоте старого друга, но не приведи Боги, если он узнает причины случайной трагедии.

— Ты должен уйти, Ульдемир.

Бояться смерти? Не смешите! Ни один из Вольфов не дожил до преклонных лет, так почему мне становиться исключением?

— Ты не понял, Ульдемир… — Ермий Неистовый устало прикрыл глаза. — Ты уйдёшь из нашего мира в другой и заберёшь с собой Илию. Не требую клятв — знаю, что сделаешь. Для построения портала разрешаю воспользоваться смертной магией. И потом тоже… этот грех я беру на себя.

Холодок пробежал по спине. Вопреки всеобщему мнению, считающему Ермия Неистового средоточием зла и посланцем тёмных сил, чёрные направления магии в Империи находятся под запретом. На каждый отдельный случай применения требуется личное разрешение императора, которое иному магу не получить ни при каких обстоятельствах.

Я получал по первой же просьбе, хотя и очень не любил заниматься этой дрянью. Но совмещая должности Верховного мага и начальника тайной службы, приходится нырять в такое дерьмо, что принесение человеческих жертв кажется невинным развлечением. Постепенно привык.

— Освобождаю тебя от любых ограничений, Ульдемир. Требование одно — спаси Илию и воспитай её достойно. Она должна жить.

В тёмном углу императорской спальни шевельнулась закутанная в чёрный траурный плащ фигурка. Сделала три шага вперёд, взяла умирающего за руку:

— Зачем мне жить одной, деда?

— Илия, — император опять закашлялся. — Предки на небесах принимают только тех, о ком помнят. Ты и Ульдемир — вы оба будете помнить меня, ведь правда? А плакать не нужно. Внучка Ермия Неистового не должна показывать слёз.

— Правнучка, деда, — вымученно улыбнулась шестилетняя наследница Великого Императора. — Я помню — нельзя показывать слёзы чужим людям. Но здесь же все свои, да?

— Свои, — подтвердил Ермий. — Отныне и навсегда. А теперь идите и готовьтесь к ритуалу. Вы почувствуете мою смерть, и вот тогда… Идите же, бездельники!

Приближающуюся смерть повелителя чувствовали все — завязанная на жизнь императора магическая защита загородной резиденции истончалась, выбрасывая в пространство неконтролируемые потоки энергии, и попавшим под эти выбросы приходилось несладко. Если седые и закалённые в боях ветераны-гвардейцы кое-как переносили удары, оставаясь в боеспособном состоянии, то зелёная молодёжь уже лежала пластом и не могла двигаться. Дело привычки… После первых десяти лет службы и нескольких сражений, организм вырабатывает определённый иммунитет к любым проявлениям магии — когда находящийся под защитным куполом строй накроет ослабленный «огненный шторм» или «драконье дыхание», есть два выхода: или в могилу, или пережить и привыкнуть. Выбравшие второй вариант становились ветеранами.

Я открыл дверь в караулку и отшатнулся от резкой вони сохнущих портянок, смешанной со стойким запахом кислого вина, почитаемого гвардейцами лучшим в мире лекарством. Может быть, они и правы, так как редкая болезнь не побоится вступить в схватку с этим мерзким пойлом.

— Радуйся, граф! — вислоусый сотник на правах старого знакомого обошёлся без славословий и встретил меня традиционным приветствием императорской гвардии. — Уже всё плохо, или будет ещё хуже?

— Император умирает, Мозес.

Сотник кивнул:

— Я понял. Ну, так что же, мы славно жили и славно умрём вместе с нашим повелителем. Надеюсь, на пиру у предков владыка не забудет угостить своих верных воинов бочонком-другим баррийского красного муската.

— Ты стал разбираться в винах, Мозес?