Роман Суржиков - Янмэйская охота

— Х-ха, — ухмыльнулся отброс. — Мне нрр-равится. Но чем расплачусь с тобой?

— Спросишь меня о сне. Я расскажу. Ты скажешь, что думаешь.

— Неох-хота… Но ладно, идет. По рукам.

Тошнота подкатила к горлу Гериона, когда Франциск-Илиан, король Шиммери, пожал грязную пятерню отброса. Сейчас Герион ясно понимал, сколь глупо было грозить нищему ножом: ведь вовсе не этого гнойника он ненавидел всей душою.

В эту минуту, отнюдь не подходящую для торговли, на дороге пророчьей свиты возник человек в куртке, густо обвешанной мешочками, амулетами, талисманами и тому подобной болотной дрянью. Его гундосый голос ударил по ушам:

— Лучшие амулеты для славных! От сглаза — глория, от порчи — две. Надеть браслет — елена, скинуть браслет — эфес. Нет удачи в торговле? Плати эфес, пей зелье, ступай на базар. Мужское бессилие? Плати два, пей зелье, прыгай в постель!

— Имеешь зелье от тупости? — спросил нищий. — За агатку куплю тебе в подарок.

— А есть такое, чтобы услышать богов? — осведомился пророк.

Торгаш озадачился:

— Вот южные чудаки. Кому нужно зелье от тупости? Кто туп, тот этого не знает! Кому нужно слышать богов? Главное, чтобы они тебя слышали!

Пророк скривил губы:

— Значит, ты имеешь в арсенале средства лишь от тривиальных бед?

— От каких?.. — не понял торгаш.

— Таких, что волнуют безмозглых баранов, — перевел нищий.

— Ты следи за языком, рвань! Я баранам не торгую! И детям не торгую, и бабам не торгую. Мои средства — только для мужчин! Коль мужчина — покупай, не мужчина — проходи! Вот ты…

Торгаш схватил за грудки Гериона.

— Хочешь, чтоб девушки любили? Чтобы раз глянула — и твоя?

Герион зарделся, поскольку, говоря правду, очень этого хотел. Уже три месяца — все время путешествия! — он не имел ни одной девушки.

— Елена плати, амулет бери, на пояс подцепи — на охоту выходи!

Торгаш ткнул ему в руку странно знакомую мягкую подушечку с двумя багряными чертами… и лишь сейчас Герион узнал вчерашнего убийцу-болотника, которого сам же просил продать талисман! Как же ловко тот изменил внешность: одежда, походка, глаза, волосы — все другое!

Южанин сунул ему елену и повесил талисман на пояс под дружный смех пророка и нищего. Вряд ли кто-то из них издал бы хоть смешок, если б знал истинное назначение подушечки.

Здесь пытливый ум читателя наверняка задастся вопросом: за что же Герион так гневается на пророка? Вполне возможно, читатель уже извлек верную подсказку из герионова красноречия, дорогого платья, искрового кинжала…

Конечно, Герион происходил из семьи южных богачей. Десять лет назад отец выхлопотал ему сказочное место: адъютант его величества Франциска-Илиана. Всякий придворный скажет: адъютант короля, не ведущего войну, — это медовый пряник, а не служба. Герион выполнял несложные поручения, покрикивал на слуг и приглядывал за секретарями — а взамен беспрестанно грелся в лучах королевского величия, пировал за роскошными столами, пил лучшие вина, носил дорогущие наряды, получал шикарное жалование и щедрейшие подарки. Порою даже любился с той или другой из королевских альтесс — ведь адъютант был молод и хорош, а Франциск-Илиан не успевал давать утеху всем своим женщинам. Словом, два года Герион прожил в сказке и мог мечтать лишь о том, чтобы король повысил его до первого министра.

Но однажды Франциск-Илиан посетил монастырь Максимиана-у-Бездны, хорошенько выпил на пару с аббатом, а ночью увидел проклятущий сон — и решил стать отшельником. Он передал дела сыну и заперся в монастырской библиотеке, и большинство придворных вымолили у него свободу, чтобы перепорхнуть ко двору принца Гектора. «Пока смерть или воля сюзерена не освободит меня», — так говорится в вассальной клятве. В первый год Франциск-Илиан своею волею освободил всех, кто просил о том. Герион же недооценил пророчью решимость. Думал: эта блажь пройдет, как и все предыдущие. Ведь случилось, например, однажды: его величество отменил зиму в Шиммери, указом повелел считать декабрь, январь и февраль «юною весной»…

Но шли годы, и пророк не собирался делаться обратно королем. Все глубже увязал в занудных талмудах, унылых молитвах и библиотечной пыли, а Герион зарывал свою молодость в могилу монашеской кельи! Лет пять назад он отчаялся и попросил короля снять вассальную клятву, но тот ответил:

— Ты пробыл со мною так долго… видимо, на то есть причина. Через тебя боги намерены что-то сказать. Я отпущу тебя, когда услышу их слова.

С тех пор не раз и не два, и не десять Герион силился изречь нечто достаточно замысловатое, что сошло бы за божье откровение. И терпел неудачи, все более печальные раз от раза.

Франциск-Илиан все еще формально носил титул, да к тому же видел вещие сны, потому люди интересовались им. Герион зарабатывал кое-какое золотишко, распродавая пророчьи секреты всем, кто желал их знать. Но что такое заработки шпиона в сравнении с блеском успешного царедворца!..

Таким образом, пытливый ум читателя был трижды прав в своей догадке: всеми богами проклятый сон короля сгубил молодость, карьеру и мечты Гериона. За это Герион ненавидел короля.

Иронично и занятно: Герион знал истинный смысл того сна. Однажды пророк частично описал ему ужасное видение, и Герион без колебаний допустил: сон предвещает смерть пророка. Там показана гибель мира… но ведь сам человек для себя и есть весь мир! Если умираешь — весь твой мир гибнет вместе с тобою! Пророк не принял такой трактовки: он был не настолько дерзок, чтобы поставить знак равенства между собственным «я» и мирозданием. Герион же остался убежден в своей версии. Вновь и вновь вспоминал он слова клятвы: «Пока смерть или воля сюзерена… Воля сюзерена… Или смерть».

На шестой день визита в Нэн-Клер пророк получил приглашение от лорда Эммона Дарклина — кастеляна королевского замка. Лорд Эммон — чистокровный янмэец, племянник Леди-во-Тьме — был одним из самых преданных ее вассалов. Степень доверия королевы к племяннику сразу выдавало расположение его личных покоев.

На первый взгляд замок Нэн-Клер кажется не особо внушительным. Тот, кто видел неприступные громады Сердца Света, Эвергарда или Первой Зимы, не впечатлится пятиярдовыми замшелыми стенами Нэн-Клера и рассмеется, увидав вместо оборонительного рва вокруг замка — поле зеленой травки с умильными цветочками и бабочками. «Эта фортификация удержит лишь ребенка!» — скажет путешественник, и ошибется с точностью до обратного. Как раз ребенок и сможет подойти к замку, но взрослый (а тем более — воин в доспехах) провалится в гибельную бездну. Ведь поле — на самом деле, трясина, поросшая молодою травой-сеточницей.

Единственный мост, ведущий из замка через болотное поле в город Нэн-Клер, обороняет могучая гранитная башня, испещренная стрелковыми амбразурами, камнеметными гнездами, жерлами смоляных котлов. Три дюжины воинов в этой башне могут защитить весь замок от целого вражеского полка — и с тем же успехом могут не выпустить наружу самих обитателей замка. На верхнем этаже Мостовой башни и обитает лорд Эммон Дарклин.