Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Неудивительно, он же дьюриец, – заметила Мойя.

Они вошли в главный зал Кайпа. Сюда не проникало ни единого лучика солнца. Будучи крепостью внутри крепости, он располагал единственными окнами, точнее, узкими бойницами, четырьмя этажами выше.

– Именно поэтому Рэйт назначил его своим Щитом, – продолжила Мойя. – Кстати, весьма предусмотрительно: однажды паренек станет первоклассным убийцей.

Персефона взяла себе за правило хотя бы раз в день подниматься на вершину Спайрока. Ей хотелось смотреть на белый свет, а оттуда открывался самый лучший вид. К тому же она стремилась, пусть и ненадолго, сбросить с себя оковы обязанностей кинига. Всего на час, но ей удавалось побыть одной из птиц, кружащих вокруг башни. С недавних пор Нифрон стал составлять ей компанию, что Персефону поначалу раздражало – она привыкла посвящать это время только себе. Киниг поднималась по тысяче ступенек, которые умела считать пятью разными способами, чтобы побыть в одиночестве. Нифрон вторгался в ее тайный мир, но при этом вел себя… очаровательно. Слово не совсем подходящее, другого же Персефона не смогла подобрать. Как еще назвать мужчину, который приноравливается к ее небыстрому шагу, делая вид, что ему нужно отдохнуть?

Они поднялись на вершину Спайрока и обратили взоры на восток. Закатное солнце освещало все на многие мили вокруг, заливая землю золотистым светом. Дул ветер. Здесь всегда дул ветер. Персефона ухватилась за ледяной каменный выступ и подставила лицо холодным порывам, приятно охлаждающим после долгого подъема. Сверху открывался великолепный вид; трудно поверить, что из этих чудесных земель им навстречу идет смерть.

– Как думаешь, уже скоро? – спросила киниг.

– Да, – ответил Нифрон. – За зиму фэйн собрал армию, так же, как и мы. Думаю, они уже вышли в поход.

– И сколько у нас времени?

– Время есть. Войско, даже прекрасно обученное, движется мучительно медленно. Им придется наладить доставку провианта – ей-то мы и займемся после первой битвы. Уничтожить снабжение противника – все равно что отравить колодец в деревне.

– Ты сражался во многих битвах?

Нифрон кивнул со скромной улыбкой.

– Все эти горы, леса, реки и пещеры отлично мне знакомы, – сказал он. – Я исследовал каждый утес, каждую расселину, каждый укромный угол. Те, кто был со мной, стали легендой. – Он устремил задумчивый взгляд на пурпурно-золотые вершины далеких гор и вздохнул.

Персефона заметила грусть и его глазах и решила, что он вспомнил о павших товарищах.

– Ты потерял много галантов за все эти годы?

Нифрон удивленно покачал головой.

– Всего двоих.

– Мэдака и Страйкера? – Персефона запоздало упрекнула себя за то, что так и не выразила соболезнования.

– Страйкер не был галантом, – пренебрежительно фыркнул Нифрон. – Он был гоблином, одним из гостей дьюрингона. Я вытащил его из темницы в надежде, что он может нам пригодиться.

– А Григор? Он галант?

Нифрон пожал плечами.

– В некотором роде. Мы захватили его несколько веков назад в Хэнтлине во время ссоры кланов…

– Он такой старый?

– Грэнморы живут столько же, сколько деревья. И ведут себя почти так же. Некоторые могут спать годами, особенно большие. Говорят, Фургенрок, правитель могущественного клана Рок, спал так долго, что на нем выросла трава и на лице у него паслись овцы. Легенда гласит, что однажды какой-то ягненок дернул его за ресницу; гора Фург, стоявшая с незапамятных времен, вдруг поднялась, и оказалось, что это Фургенрок собственной персоной.

Персефона улыбнулась, представив, как гора встает и стряхивает с себя землю и овец.

– Мой отец был вождем племени инстарья, а значит – правителем Алон-Риста и командующим всеми приграничными войсками. Благодаря этому я имел определенные привилегии, хотя и не так много, как мог бы, ведь отец осуждал кумовство. Я получил право самому набрать себе отряд. Выбрал немногих, однако больше мне и не требовалось, ведь со мной сражались лучшие из лучших. – Нифрон облокотился о перила и заглянул вниз. – Ну и жизнь у нас была! – Он снова вздохнул. – К сожалению, мне уже не пятьсот лет. Рано или поздно наступает пора взросления.

Он повернулся к Персефоне и, заглянув ей в глаза, спросил:

– Было ли у тебя время обдумать мое предложение? Признаюсь, я почти ничего не знаю о брачных обычаях рхунов, потому заранее прошу прощения, если слишком тороплю события.

– Более полугода ожидания вряд ли можно назвать «торопить события».

– Ну, тогда хорошо, – кивнул Нифрон.

– Если честно, я не думала об этом всерьез, – взволнованно произнесла Персефона. – Мы с тобой почти каждый день проводим вместе, и ты никогда… я хочу сказать… я полагала, ты сделал мне предложение просто так и уже передумал.

– Вовсе нет. Я хотел дать тебе достаточно времени, чтобы ты могла принять взвешенное решение.

Да уж, «очаровательный» и правда не вполне подходящее слово.

За зиму Персефона неоднократно думала о брачном предложении Нифрона. Отчасти потому-то она и отказывалась встречаться с Рэйтом, хотя тот множество раз пытался увидеться с ней. Во время собраний совета, на котором присутствовали все вожди, Персефона старалась избегать молодого дьюрийца. Она не могла позволить себе остаться с ним наедине, даже на секунду.

После нескольких месяцев напряженных раздумий Персефона пришла к выводу, что Нифрон прав. Их союз не просто сулит выгоду – он жизненно необходим. Еще ей стало ясно: она любит Рэйта, несмотря ни на что . Кажется, я влюбилась в него с первого взгляда. Однако память о Рэглане тогда еще была свежа, а жизнь полна невзгод. Я постоянно придумывала отговорки: он слишком молод; он не верит в меня; он не верит в то, что нам нужно сражаться; он во власти детских, себялюбивых мечтаний. Тем не менее Рэйт, даже зная, что не сможет победить, вызвался драться за нее с вождем гула-рхунов. И он по-прежнему был здесь, по-прежнему обучал воинов в Алон-Ристе. Он не видел ее долгие месяцы, но не ушел. У меня больше нет отговорок. Персефона тосковала по нему всем сердцем. Странно, когда Рэйт был рядом, я о нем почти не думала, а теперь он не выходит у меня из головы. Мысли о любви всегда казались ей ненужной и недоступной роскошью, однако сейчас пришло время как следует подумать. Требуется принять решение, а значит, сравнить двух мужчин. Нифрон привел свои доводы, хоть и разумные, однако холодные и пустые. Рэйт ничего не мог сказать в свою защиту; зато не мог и разрушить приязнь, расцветавшую на благодатной почве воспоминаний, а на фоне практичных рассуждений Нифрона – еще более притягательную. Все выгоды от брака с фрэем бледнели перед сильным влечением к Рэйту, которое не только не сошло на нет, как надеялась Персефона, но в последнее время только усилилось.