Марина Александрова - Осколок его души

Надо сказать, в заигрываниях я была бревно бревном. Я пока ещё училась этому мастерству, с которым некоторые женщины рождаются и почему-то первое, что пришло в голову, это как следует взгреть его за непристойное предложение. Но потом я подумала, что это не лучший вариант балансирования между двумя личностями. Один обидится, второй, скорее всего, тоже, когда придёт в себя. Как я объясню, почему отмутузила его пока он был без сознания, воспользовавшись его слабостью? Потому, пока я отчаянно краснела в размышлениях, Аши всё же приблизился ещё немного и сорвал свой поцелуй. Стремительный, острый и полный страсти. Такой быстрый, но от этого не менее головокружительный.

— Можешь не целовать, я могу и сам! Посмотрим, сможет ли он, — хмыкнул Аши.

Парящие, две недели надо потерпеть. Надеюсь, Китарэ больше не воспользуется своим даром, иначе я понятия не имею, как выдержу эти дни.

— Аши, — позвала я, положив ладонь на его щёку, — совсем скоро день зимнего солнцестояния…

— Я знаю, — вдруг очень серьёзно посмотрел он мне в глаза. — Но…

— Китарэ придёт к тебе, — начала я, но на мои губы тут же лёг его указательный палец.

Аши чуть покачал головой и улыбнулся так, что от его улыбки наполненной такой невыносимой печалью и усталостью у меня защемило сердце.

— Ты приняла Рави, а она приняла тебя потому, что вы открылись друг другу. Вы были готовы, и между вами не было ни страхов, ни боли, ни непонимания. Вы стали одним. Пока он боится меня, он не сможет найти дороги и лучше не становится, Ив, не становится… — прошептал он, и устало прикрыл глаза.

Его дыхание стало ровным и размеренным, а я смотрела на его лицо, вновь и вновь прокручивая в памяти эти слова, эмоции, что они несли, и моё сердце сжималось от той тоски, что сквозила в них.

— Я помогу, — прошептала я, поглаживая его щёку, — поверь мне, я обязательно приведу его к тебе.

Я долго не могла уснуть этой ночью. Лежа рядом с Китарэ, я смотрела на его такое спокойное и расслабленное лицо. Оно казалось умиротворенным и по-настоящему юным. Именно во сне он выглядел тем, кем на самом деле являлся — просто совсем ещё молодой мужчина. Непостижимым образом его облик менялся, стоило ему открыть глаза. Вроде бы всё то же самое, вот только взгляд слишком серьёзный, вдумчивый для его возраста. Разве это справедливо, что мы стали такими? Ни у одного из нас не было нормальной юности. Я не щебетала с подругами о пустых и глупых, но таких забавных вещах; не выбирала лучшие ткани для своих кимоно вместе с матерью; никогда не задумывалась о том, какой будет моя первая любовь. Так же, как и Китарэ, у которого никогда не было права просто жить, наслаждаясь повседневностью и легкостью юности. Хотя, о чем это я, мы те, кто мы есть и вряд ли нам пришлась бы по душе вся эта шелуха. Но горько отчего-то всё равно…

Я не помнила, как именно уснула в эту ночь, но зато проснулась от того, что кто-то рядом со мной тяжело вздохнул. Открыв глаза, тут же натолкнулась на серьёзный взгляд льдистых глаз Китарэ. Брови нахмурены, взгляд прищурен, губы поджаты. Злится. Это было понятно без лишних слов. Вздохнула в ответ.

— Что я сделал? — спросил он и тут же затаил дыхание, словно готовясь принять мой ответ. И судя по его лицу, готовился он к тому, что я сейчас достану свой родовой клинок и как минимум потребую расплаты кровью.

— Ты спал, — ответила я и слегка улыбнулась.

— Я серьёзно, — тихо сказал он, продолжая сверлить меня взглядом. — Что он сделал? — с нажимом спросил он.

— Ну, ты…

— Он, — поправил меня Китарэ.

— Ты, — уже надавила я.

Хватит. Как бы там ни было, но осталось уже две недели до дня зимнего солнцестояния. Пора бы уже не только двигаться навстречу к другим, но и принять себя. Если он этого не поймет, то произойдет настоящая катастрофа и для этого нам даже не понадобится тот невменяемый старик — его дядька.

Китарэ отвечал мне молчанием и взглядом, в котором собралось всё возможное упрямство этого мира.

— Послушай меня очень внимательно, Китарэ-эй, — формально обратилась я к нему, — ты знаешь, что произошло пятнадцать оборотов назад со мной, когда раньше времени проснулся мой дракон, то погибли наши родители. Но, тогда же очнулся и твой, вот только сделал это сам, чтобы спасти меня. Пробудившись, он мог лишить разума всех вокруг одним лишь выбросом своей энергии. Просто стереть сознания всех, кто находился тогда в Турийских лесах, но он пришёл не для этого, — глубоко вздохнула я. — Он пришел, чтобы спасти меня и, — тяжело сглотнула я, — этот его поступок, этот твой поступок, жертва, за которую мне никогда не отплатить в полной мере! Огонь огненного эвейя стирает из реальности не только тела, но и души. В тот день я уничтожила не только наших отцов, Китарэ, я жгла и себя, — едва справляясь с собственными эмоциями, сглотнула я ком в горле. — Как можно спасти того, кто покалечил свою суть? Кто уничтожил часть себя, своей души, ты знаешь ответ на этот вопрос, Китарэ? Только тот, чья стихия Дух был способен сделать то, что сделал ты. Расколоть свою душу и отдать частичку себя, как такую вот заплатку тому, кто просто бы исчез из двух миров, если бы ты этого не сделал. Это я та причина, почему ты так живешь все эти годы. Почему Аши не может уснуть и подождать тебя, пока ты сам не придёшь к нему. Почему он так скучает по тебе! Почему злится на непонимание между вами, и почему вы окончательно не можете соединиться. Я пойду с тобой за Полотно и мы вместе найдём его колыбель и я пойму, если после всего того, что я сказала тебе, ты решишь, что… — я собиралась сказать, что пойму, если он решит оставить меня. Как ни крути, но я так виновата перед ним. Сознательно или нет, но во всей этой истории причина страданий всех тех, кто так дорог мне — я. Но вместо слов, почувствовала, как слезы сами собой побежали по щекам, а мне так сдавило горло, что я не могу договорить до конца. Прикрыв глаза, чтобы перевести дыхание и продолжить, я почувствовала, что на мою шею легла прохладная ладонь Китарэ. Его губы коснулись моих очень трепетно, осторожно, нежно, они ласкали, забирая горькие слова. Я подалась ему навстречу, обнимая за плечи, прижимаясь к его груди и позволяя себе раствориться в этом поцелуе. Пожалуй, впервые, я так остро ощутила, насколько сильно люблю его. Это пронзительное, острое чувство, которое горело во мне всё это время, но которое я уговаривала не разгораться слишком сильно, боясь, что когда Китарэ узнает всё до конца, то правда отвернёт его от меня. Я оставляла ему выбор, оставляла возможность обратить свой гнев и боль на меня. Но он решил иначе, и теперь моё сердце с силой билось в груди, говоря уже о том, что оно больше не готово сдерживаться и не важно, что потом.

— Ты думаешь вставать или нет?! — оклик Рэби, заставил вздрогнуть, но, похоже, только меня, поскольку Китарэ его даже не заметил, продолжая поцелуй и не позволяя мне выскользнуть из его объятий. — И ему скажи, что пора! Молодежь, тоже мне, до молитвы полчаса… чай хоть попить… ни о чем не думают… поесть нечего… тоже мне, девушка… что это? Засох уже… пирожок… убить можно… рис… конечно, мечтай… ничего не осталось… хоть бы булочка какая завалялась… — если Рэби завёлся поворчать, пусть даже так тихо, что не будь ты эвейем, то и не услышишь, то он не остановится, пока не добьется своего. Пусть тело его стало гораздо моложе, вот только характер совершенно не изменился.