Тимур Рымжанов - Слуги ветра

— Отличить безумца от праведника под силу лишь великим духам, что посылают нам их в качестве испытания. Вы все сделали правильно, мой господин. Я рад, что в битве с обезумевшим капитаном вам удалось уцелеть. Теперь мы учтем все прежние промахи и будем вдвое осмотрительней и осторожней. Большим подспорьем станут мерзкие Ши-фу. Я уже послал за человеком, который считается большим мастером в деле заклинания этих бестий. Примкнув к нашей армии, они сослужат хорошую службу. Тем более что таких тварей не жаль пускать вперед войска, для острастки несговорчивых князей, что попытаются остаться в стороне от этой священной битвы.

— Кому бы ни принадлежали теперь древние камни короля Тахру, жреческий орден четырех алтарей должен заполучить их во что бы то ни стало. «Свирель ветров» поможет нам опередить самозванца! Чурма, старый еретик, изгнанный мной многие календари назад, сотрясаясь от страха, отдал мне ее во благо алтарей! Мы соберем армию и отправимся в Полхию. Там нас поддержат многие из князей, так что самозванцу на его корабле не будет дано возможности даже коснуться земли. Мои силы не безграничны, Кой-Хару, верный мой наместник, но я намерен компенсировать их жертвами во славу великих духов, благословивших нас на эту святую войну.

— Най! — прошептали мне небеса раскатами тысяч громов, заволакивая взгляд густым туманом, волнистой пеленой облаков.

Я чувствовал омерзительный, душный запах, от которого судорогой сводило горло и хотелось кашлять и фыркать. Запах вставал комом в горле, не давая возможности вдохнуть полной грудью, словно бы прерывал каждый вздох, превращая его в судороги и муку.

Я лежал посреди каюты в груде опрокинутой мебели. Затылок болел невыносимо, голова гудела, словно пчелиный улей. Тром и Хаджин склонились надо мной, тыкая мне в нос флакончик с душной солью.

— Смотри-ка, очнулся, — хмыкнул Тром и сел прямо на выщербленные доски. — Я уж думал тебе от таких судорог кости переломает.

— Ты бессердечная скотина, Тром, — выдавил я из себя хриплое проклятие. — Мало того что я от этих твоих камней стал хуже припадочного, так ты еще и мучаешь меня этой вонючей дрянью.

— Слышал бы ты, капитан, как ты только что кричат, словно мы со стариком тут тебя по живому резали, — буркнула Хаджин и присела рядом, положив мою голову себе на колени.

— Камни показали мне настоящее. То, что сейчас происходит не так уж далеко от нас.

— Что ты видел?! — оживился Тром и подполз ближе.

— Гурымей, верховный жрец четырех алтарей и великий инквизитор, не погиб в горах. Он жив и уже в своем родовом замке с несколькими сотнями горных королей, прирученных и покорных как верные псы. Он знает, что камни у меня, он идет по следу. У него «Свирель ветров», которую он взял у Чурмы, когда-то им помилованного. Кто это — я не знаю. Судя по всему, тот самый человек, о котором нам рассказывали. Отшельник, что живет в башне обелиска.

— Когда-то, много календарей назад, Чурма занимал место верховного жреца, — прошептал Тром. — Если он отдал «Свирель ветров» Гурымею, то, стало быть, и время, которое мы пытались выиграть, теперь не наш союзник. Где бы мы ни прятались, Гурымей нас все равно найдет. «Свирель ветров» — это жезл, повелевающий ветрами. Стихиями воздуха, которые присутствуют везде, куда бы мы ни отправились.

— Я устал от твоих загадок. Тром. Мне надоело улепетывать, словно подстреленный заяц со стрелой в заднице, в неизвестность, в пустоту, где нет ничего определенного. Я не знаю, как он смог выжить, как приручил горных королей, как догнал нас. Я хочу избавить себя от этой обузы — думать о том, что мне не интересно, отвечать за то, что мне чуждо.

— Это твоя судьба, мой мальчик. Это наследие твоих звезд, тех самых, несчастливых, или, быть может, благословенных звезд, под которыми тебя угораздило родиться. Куда бы ты ни бежал, как бы ни прятался, избавлением от твоих страданий станет только смерть!

— Нет уж, старик! Без боя я не сдамся! Где Пай?!

— Да он спит уж давно, время позднее, капитан, — прошептала Хаджин, приглаживая волосы на моем вспотевшем лбу.

Старик словно бы и не участвовал во всем происходящем, все так же невозмутимо вытряхнул пепел из трубки и стал забивать свежим душистым травяным сбором, который он выменял у купца Дамила. Заткнул пробкой флакончик с душной солью и втолкал мне за пояс.

— Воистину говорят, что нейфы сами себе выбрали проклятие.

Тром невозмутимо подтянул к себе лампу и раскурил трубку. Словно бы и не было откровенного разговора о том, что жизнь моя теперь мне не принадлежит. Он, старый пройдоха, знает гораздо больше, чем рассказывает, и вся его жизнь так же туманна и неясна, как теперь и моя собственная. Все, что я считал важным и достойным своего внимания, теперь сыпалось в прах, истлевало прямо на глазах, а взамен появлялся только страх перед грядущим, перед теми силами, что нависли надо мной грозовыми тучами.

Но и я не так прост. Если думает старик, что сможет напугать меня такими нерадужными перспективами, то он глубоко ошибается. Я не привык сдаваться в самый разгар игры! Я не люблю пасовать перед эфемерной угрозой, я люблю загадки и головоломки, сложные замки и потайные схроны. Или я не Брамир из Хариди! Проныра и вор, тать ночная, которой еще не приходилось терпеть суда за свое лихое ремесло! Сдаться, еще не начав игры?! Это не в моих правилах! Я задеру ставки! Я буду жульничать и сбрасывать кости! И еще посмотрим, кто из нас окажется с удачным раскладом.

Все еще пошатываясь от неожиданно накативших видений, я буквально вывалился из своей каюты. Поднялся по скрипучей лестнице на верхнюю палубу и осмотрелся. Вельгор, тихоня и книгочей, стоял у руля, даже не заметив моего появления. Пусть стоит, он славный малый, который увлекается любым делом, что бы ему ни поручили. Когда ветрила корабля правит этот простой парень, я уверен в том, что мы прилетим куда надо. Взглянув наверх, ища взглядом Ная на макушке мачты, я насторожился. Корзина ветролова была пуста. Привязанный к рее воздушный змей колыхался на ветру, дымный кувшин тлел, источая клубы серой копоти, болтался на длинной веревке. Най только что спустился с мачты. Он либо пошел к калеке Ханху погреться, либо на склад, прихватить корзинку с вяленым мясом. После тягот рабского существования бедный мальчишка никак не мог наесться досыта.

Я прошел до кормы, когда услышал звуки возни за полотном поворотного паруса. Не знаю, что меня насторожило, но я одним прыжком преодолел три ступеньки и оказался на кормовом мостике. Корвель стоял у перил, держа в руках войлочный плащ.

Най, не обращая внимания на пронзительный холод, стоял в одной рубашке, исподлобья глядя на грузного, плешивого каторжанина, одного из тех, которых мы забрали с рудника.