Евгений Кустовский - Укрощая Прерикон [СИ]

Однако Брэндон ошибся, предположив, что лошади Прерикон питаются исключительно травой, сравнивая их с обычными лошадьми. Как впоследствии выяснилось, правда, уже значительно позже, эта обитающая в прериях удивительная порода лошадей всеядна и не гнушается на ряду с обычной травой разнообразить свой рацион и ее обитателями. К примеру, все теми же грызунами, которые, едва заслышав топот конских ног, попрятались по норам, а когда те начали их разрывать, суясь внутрь своей продолговатой мордой, бросились бежать и так по-глупому погибли, утонув в водах реки и в котелках людей.

При приближении человека лошади сначала не слышали шума его шагов, их заглушал ветер. Затем, когда прежде чем перемениться, ветер, доселе зачесывавший траву склона вверх, пригибая ее к земле, затих, они его услышали, а когда тот подул снова, только теперь в обратную сторону, — унюхали, окончательно учуяв. Кони тут же бросили есть и отбежали, увеличив дистанцию, а будучи уже на расстоянии, принялись изучать вышедшего к ним человека. Они уже встречали людей раньше, но никогда таких, цивилизованных, и поначалу были введены в заблуждение нарядом молодого Тюффона. Шарль медленно и пораженно осматривал территорию, прежде зеленую и лучившуюся жизнью, теперь желтую и опустошенную лошадьми. Вблизи он увидел то, чего не было заметно издалека. Поразительно, но эти кони, кажется, понимали в фермерстве куда больше, чем многие известные ему богачи-болваны, землевладельцы-толстосумы. Они не доедали траву до конца, оставляя корни и порядка трех-четырех миллиметров стебля от земли. Здешние травы росли очень быстро. Они вытягивали питательные вещества буквально из всего, что попадалось их корням, в том числе и из такого ценного источника питательных веществ, как навоз, которым лошади удобряли почву. Как результат такой слаженной работы пожирающих и ими пожираемых в тех местах, которые кони прошли раньше, уже начал формироваться новый слой травы.

Видя, что животные замерли в отдалении, Шарль медленно опустился на одно колено и провел ладонью по невероятно быстро восстановившейся траве. В следующий же миг он услышал тяжелый удар копыт об землю в нескольких шагах от себя, такой мощный, что сперва ему даже показалось, будто началось землетрясение. Подняв глаза, зрачки которых были расширены от неожиданности и страха, Шарль увидел замершего перед ним жеребца, его длинная, густая грива развевалась на ветру, а копыто било предупреждающе о землю. Одним скачком конь преодолел десять человеческих шагов из тех двадцати, что разделяли Шарля и кобыл. Брэндон видел с какой легкостью он проделал этот прыжок, для такого коня, должно быть, что десять шагов, что все двадцать, — разницы никакой. Дейв испуганно приподнялся: молодой охотник прозевал момент, когда эта белая бестия снежным комом выметнулась из сплоченных рядов угольно-черных кобыл и теперь удивленно хлопал глазам. Острота его реакции, пожалуй, впервые в жизни Дейва столкнулась с чем-то, чья скорость превосходит ее собственную. Переведя ошеломленный взгляд на отца, он увидел, что опытный следопыт уже целиком и полностью погружен в прицеливание и вот-вот спустит курок, метя в широкую грудь жеребца.

— Не стреляй! Ты можешь промахнуться, это разозлит его, и тогда месье Тюффону конец! — громкий шепот Дейва резанул по ушам Брэндона, как пила по дереву. Повременив с выстрелом, старый охотник перевел взгляд на сына.

— Разве я когда-нибудь промахивался, сын? — спокойно спросил он Дейва.

— Я понимаю, но… Все когда-нибудь случается впервые, не так ли? Ведь ты сам так говорил! Расстояние велико, отец, ты стар, а цена промаха как никогда высока. Позволь мне это сделать!

Брэндон вздрогнул, впервые сын назвал его старым. Между тем его слова имели вес, Брэндон и правда не был уверен в себе так, как прежде. Глаза все чаще подводили старину Брэндона, еще с пяток лет и с трудным ремеслом следопыта ему придется завязать. Тем более ему нужны были деньги, которые обещала принести эта экспедиция, ими Брэндон намеревался обеспечить себе спокойную старость и полноценную молодость своим детям.

— И что ты предлагаешь? Хочешь сам свалить коня? Не пойми меня неправильно, Дейв, ты хорош с ружьями на средних дистанциях, но почти не орудовал винтовками на дальних! Да, мои глаза уже не те, но рука тверже твоей. Уж поверь мне на слово, все-таки я спускал курок три твоих века, опыт и выучка что-нибудь да значат в этом мире!

— Отец, доверься мне! Ты совершенно прав, я и сам не попаду отсюда, но позволь мне подобраться ближе! Ведь говорят же: там, где старый не совладает, справиться молодой! А если это как раз тот самый случай?

— И речи быть не может! — отрезал Брэндон, — это слишком опасно. Выросши в нашем тупике на задворках мира, ты даже представить себе не можешь, на что способна разъяренная, дикая лошадь, тем более такое чудище, как это! Ты только посмотри на него, Дейв, ты правда хочешь приблизиться к такому?! Хочешь острых ощущений, — просто представь его вставшим на дыбы рядом с собой! Наш наниматель сумасшедший, и потом, даже если я попаду, если ты попадешь, — не факт, что табун будет просто стоять или убежит прочь в испуге, пока его вожака убивают. Обычные кобылы бы сбежали, но не эти… Нет, сын, эти лошади уже не раз нас удивляли, кто знает, насколько они мстительны и свирепы? Твой поход вниз — неоправданный риск, его поход — самоубийство. Вся эта экспедиция — риск, на который мы пошли из нужды! Никто из нас не шел из веры в лидера, иногда люди чувствуют победителя и идут за ним, так вот, — это не тот случай, сын! Месье Тюффон приехал в Вельд и нашел бедняков, он просто потряс перед нами кошельком, а мы и повелись, мы пошли за ним! Весь наш поход зыблется на жадности, из жадности я не могу потерять сына…

— Нет же отец, ты не понимаешь! Ты…

— И речи быть не может! — почти в полный голос прервал его разъяренный Брэндон, сделав свой извечный жест ладонью, который Дейв так не любил с самого детства. Ребром ладони следопыт как бы рубил невидимую нить — этот жест в его исполнении означал конец любого спора с участием Брэндона и еще его убежденность в принятом решении. Этим жестом Брэндон как-то выразил перед женой серьезность своего намерения переехать из Холлбрука в Вельд, о котором неоднократно впоследствии жалел. Увидев этот жест, Дейв тут же умолк, не смея отцу перечить, внешне он остался таким же спокойным, внутри него, однако, пылало пламя.

Тем временем жеребец ходил вокруг Шарля, нарезая круги медленно, как хищник, убежденный в том, что добыча никуда не денется от него, но вместе с тем и с любопытством. Изредка он фыркал и бил копытом, его налитый кровью глаз все время смотрел на ученого, а тот, как завороженный, смотрел на него в ответ. Повторялась история со змеей и пещерой, только в этот раз драконом был жеребец, а чтобы уложить его понадобился бы по меньшей мере ручной слон или артиллерийский залп. На своей стороне Шарль имел только две винтовки, одна из которых была подслеповатой, но надежной, а вторая — била без промаха, но иногда стреляла сама. Так получилось, что в этот ответственный момент винтовки решили рассориться.