Кирилл Кащеев - Фабрика мертвецов

- Не стоит переоценивать моего младшего брата – скорее, поучаствовать! – фыркнул Свенельд.

- Шалуны, такие шалуны! – по-немецки забормотал герр Лемке. – Взять ценную вещь, чтоб гоняться за мертвяками – пфуй, не ожидал от Ингвара! Но мы можем взять паро-ботов, господа! – оживился он. – Мы догоним мальчишек, и тогда они узнают розгу, да, только так! – и он энергичным взмахом руки хлестнул воздух.

- Хм… Гнат Гнатыч! – отец повернулся к уряднику. – Следы в степи прочитать можете… как тогда, от трупов до нашей усадьбы?

- Так то ж не я! – расстроенно подергал вислый ус урядник. – То з паном исправником хлопец, а воны поихалы ж…

- Значит, вернутся. Позволите занять ваш кабинет, Свенельд Карлович? Напишу записку Зиновию Федоровичу. - не дожидаясь ответа, направился прямиком в кабинет.

- А если они… если с ними что-нибудь… – сдавленно пробормотал следующий за ним по пятам немец.

- Делается все возможное. – привычно и сухо буркнул отец… и чуть не застонал в голос. Проклятая полицейская служба впиталась в плоть и кровь! Отвечает, как всегда отвечал перепуганной родне… а ведь это его родной, единственный сын уехал и пропал в ночной тьме, среди навий. Глупый, беспечный мальчишка! А он даже не может пойти по следу, потому что сам отпустил исправника… еще и про долг что-то толковал, дурак! Скифские древности в витрине звякнули в ответ на хлопок двери за спиной… и словно в ответ через распахнутое Свенельд Карловичем окно донесся радостный вопль Гнат Гнатыча:

- Едут! Ваш-высокобродь, сами едут! Надо же, як свезло-то!

«Митька вернулся!» - плеснула отчаянная мысль, отец метнулся к окну… Видно, то же самое подумал и Свенельд, потому что через подоконник они перевесились вдвоем, чтобы услышать топот множества копыт и недоумевающий возглас исправника:

- Что у вас тут стряслось, Гнат Гнатыч?

- Что ж… так тоже неплохо. – давя в душе разочарование, пробормотал отец. – Сразу сможем по следам пойти. Подымайтесь наверх, Зиновий Федорович! – покричал он из окна.

Послышалось звяканье шпор и доски зала закряхтели под шагами.

- Надо же, беда какая – неужто пропали? Оба? – донеслись из-за двери голоса, исправник шагнул в кабинет, лицо его жалостливо морщилось. – А я еще думал: везти, не везти… а тут такое! Я, ваше высокоблагородие, в степи человека встретил. – пояснил он. – Вроде как до вас прорывался. С запиской! Не иначе как про паныча Дмитрия. – и подтолкнул вперед прячущегося у него за спиной человека.

Тот шагнул в кабинет, переваливаясь, будто у него плохо гнулись ноги. Выглядел он странно: блуза-косоворотка, вроде той, что носил Ингвар, сильно измарана землей, на темных шароварах еще более темные пятна. Но лицо пришельца было совершенно невозмутимо, а в руках он сжимал небольшой бумажный сверток.

- С кем имею… - вопросительно начал Аркадий Валерьянович.

- Господин маркшейдер? Вы? – изумленно воскликнул Штольц и шагнул вперед. – Господа, это тот самый маркшейдер, из Земельного комитета, что отыскал для меня глину под кирпичный завод в нашем имении… - и явно не удержавшись, саркастически закончил. – Которой после не оказалось!

Лицо пришельца не дрогнуло, оставаясь все таким же неподвижным и невозмутимым. Он даже не глянул на Штольца, продолжая неотрывно смотреть на Меркулова-старшего – и медленно и равномерно моргать, широко раскрывая и прижмуривая глаза, точно разбуженная среди дня сова.

- Но где же вы были? – продолжал Свенельд Карлович. - Что ж вы никого не предупредили: мне про вас письмо из Екатеринослава пришло, они не знают, куда вы подевались, беспокоятся даже.

- У вас для меня известие? – вмешался Митин отец… и протянул руку за запиской.

Пришелец дрогнул. Шагнул навстречу – туф-тух! – грузно и неуклюже переступая по скрипучему дощатому полу. Его рука стала медленно подниматься, протягивая отцу записку…

Аркадий Валерьянович стремительно и мягко скользнул в сторону. Метнулся к стене… и рванул висящую там секиру! Хряпсь! Удерживающие ее крепления хрустнули, нижнее отлетело прочь – с разлета ударив заглядывающего в дверь исправника в грудь. Мгновенным движением перенимая секиру в боевой хват, отец развернулся… И лопастью винта дирижабля, секира взвилась в воздух…

Исправник заорал. Свенельд Карлович кувыркнулся через стол.

Секира описала сверкающую дугу и… врезалась пришельцу в шею.

Крак! Словно срезанный ножом колос, голова слетела с плеч… и ляпнулась на стол среди деловых бумаг Штольца.

Перед укрывшимся за дубовой столешницей хозяином очутилось бледное и неподвижное лицо… Глаза закрылись… и открылись снова! Срубленная голова продолжала моргать!

Оставшееся без головы тело стояло посреди кабинета. Срез позвоночника белым изломом торчал меж потемневшим мясом и трубками сосудов… из которых не выкатилось ни единой капли крови. Сверток вывалился из пальцев… упал на ковер… а безголовое тело стремительно кинулось к отцу и ледяные пальцы потянулись к горлу.

Меркулов-старший взмахнул секирой… Вжжжих! Лезвие крутанулось в воздухе – и начисто снесло протянутую руку нава. Вжжжих! Обратным ходом секира смахнула вторую… тут же отец выронил оружие из рук, и точно обезумев, кинулся в объятья мертвеца.

Они застыли на краткий миг, грудь в грудь, плотно прижавшись друг к другу… Мертвец пыхнул черной пылью… и рухнул на спину, задрав к потолку обрубки рук. От удара витрина со скифскими драгоценностями тонко и жалобно задребезжала. Лежащая на столе голова медленно закрыла глаза… и больше их не открыла. На враз заострившемся лице начали проступать темные трупные пятна.

Меркулов наклонился… и выдернул торчащий в груди мертвяка нож. Льдисто сверкнуло посеребренное лезвие.

- О дает барин! – выдохнули из коридора, где столпились стражники.

- Да как же это… Да что же это… - застывший в дверях – не обойти! - исправник шагнул внутрь – и уставился на Меркулова почти безумным, стылым взглядом. – Вы что же… убили его, ваше высокоблагородие?

- Удивляете вы меня, Зиновий Федорович! До исправника дослужились, а давность трупа определить не можете. Убили этого несчастного две, может, даже три недели назад… - хмыкнул отец, протирая платком клинок и возвращая его в ножны под рукавом. Подхватил с пола секиру… - Прошу прощения, Свенельд Карлович, что воспользовался вашим оружием. Только крайняя нужда могут служить мне извинением. – он коротко поклонился и протянул секиру как положено, на обеих ладонях, хозяину. – Отличное оружие, господин Штольц. Только посоветовал бы вам нанести на лезвия серебренное напыление. Пригодится, особенно в ваших тихих местах… я бы даже сказал – покойных! – он иронически покосился на все еще не пришедшего в себя исправника.