Такаббир Кебади - Трон знания. Книга 3

— Да-а-а… Мы их разозлили…

— Ты хотел, чтобы Грасс-Дэмор не сходил с первых полос газет. Так вот, в газетах нет других новостей. Там один Грасс-Дэмор. Такой шум подняли вокруг конфискованных предприятий!.. Я ехал сюда мимо завода Троя Дадье. Ораторы прыгают, кричат. Толпа стоит четвёртый день, а снести ворота духу не хватает. Второй раз людей не соберёшь.

— Отправляйся в Ларжетай. Скажешь Лаелу, чтобы до моего приезда ничего не предпринимал.

Закрылась дверь. В приёмной затихли шаги. В окно стучал дождь, над пустошью выл ветер. Прищурив глаза, Адэр рассматривал хрустальные подвески на люстре. Мысли разлетались подобно свету, и собрать их воедино не представлялось возможным.

— Эш вам солгал.

Адэр опустил голову. Малика сидела на корточках перед камином. На бледном лице плясали блики огня. Протянутые к огню тонкие пальцы подрагивали. Шарф свисал с плеча и стелился по полу.

— Знаю, — кивнул Адэр. — Он бессменный идол, символ непобедимой Лайдары. Ему стоит только сказать, и народ подчинится.

— Поговорите с ним.

— Достаточно того, что я опустился до расспросов о причине отказа.

— Эш не понимает, как это — думать обо всей стране. Он любит свой народ и думает о нём. Простите его за это. — Малика встала, поправила на плечах шарф. — Меня не будет несколько дней.

— Когда уезжаешь?

— Утром.

Адэр думал, о чём бы ещё спросить, но в голову ничего дельного не приходило. Малика взяла пальто и пошла к двери.

— Эйра… Что означает твоё имя?

Она обернулась:

— На полуострове морун есть подземное озеро. Называется Эйра.

— Когда мы туда поедем?

— Зачем?

— Мы забыли о морунах.

— О них не стоит волноваться. С ними мужчины.

— И что с того? Мужчины везде, но потепления не предвидится.

Малика улыбнулась:

— Таких мужчин, как у морун, нигде больше нет.

— Когда мы к ним поедем? — повторил Адэр.

— В любое время, но без меня.

— Почему?

— Потому что мне там понравится, и я останусь. — Открыв двери, Малика оглянулась. — К вам пришли. Будьте снисходительны к человеческим слабостям. — И покинула кабинет.

На пороге возник Эш:

— Мой правитель, выслушайте меня, пожалуйста.

Адэр кивнул.

Бывший командир защитников приблизился к столу:

— Я боюсь, что в Лайдару хлынут люди, и всё, что мы сохраняли столько лет, исчезнет. Сейчас я даже хочу, чтобы законный король правил княжеством Лайдара. От Грасс-Дэмора ничего не осталось. Теперь я понимаю, почему страну назвали Порубежьем. Она всегда будет на рубеже между прошлым и будущим. Она всегда будет на пределе жизни, на грани смерти. Её уже не сдвинуть с места.

— Я догадывался, что пророчество Странника — сказка.

— Это не сказка.

— Древние народы придумали её, чтобы оправдать свою лень. После исчезновения Зервана прошло почти сто лет. Что вы делали всё это время?

— Мы пытались выжить.

Адэр облокотился на стол, подпёр кулаком щёку. Предрассудки древних народов настолько сильны, что их не истребили годы и несчастья. Обладая удивительными способностями, люди могли изменить ход истории, но вместо этого спрятались в норах. Кто вбил им в головы, что ожидание законного короля и безразличие к судьбе страны — это одно и то же?

Адэр вздохнул. Он один против закостенелой дикости и тупости. Один против Странника, сумевшего насадить свои бредовые идеи миллионам людей. В таком случае он, временный правитель, объявляет Страннику войну!

— Я не вижу разницы между народами. Мне не важно, какого цвета их глаза и волосы, каким богам они поклоняются и какие песни поют. Для меня глаза любого ребёнка остаются глазами ребёнка. А для тебя это важно, Эш. Ты стоишь на защите черноволосых отцов и сероглазых детей. На всех остальных отцов и детей тебе плевать. И если рядом с тобой будет страдать человек, ты не обратишь на него внимания.

— Вы говорите так, словно ветоны нелюди.

— Ты — идол и символ непобедимой Лайдары — ведёшь себя как нелюдь. Что я должен думать о других?

Пряча чувства за холодной сталью глаз, Эш принял величавую позу:

— В Лайдаре свои законы, я не могу их нарушить.

Адэр вытащил из ящика фолиант, положил его на край стола:

— Если твоё сердце не позволяет тебе принять гуманное решение, пусть его примет Странник.

Эш уставился на старую кожаную обложку.

— Открой её. Ну же! — потребовал Адэр. — Сейчас проверим, насколько человечен ваш пророк. Если он скажет послать ориентов к чёрту, так и поступишь. Твоя совесть будет чиста.

Эш прижал ладонь к груди, опустил руку на фолиант… и отступил от стола на шаг:

— Я сам приму решение. Съезжу к ориентам и переговорю с Йола. Может, не всё так плохо, как рассказала Малика.

Когда Эш удалился, Адэр прикрепил карту на центральной стене и обвёл красным карандашом границы Грасс-Дэмора.

В холле сидели Вилар и Малика. Настольная лампа под лиловым абажуром освещала их задумчивые лица. В каминах плясал огонь, в его свете блестели лакированные ножки кресел и стульев, на занавесях искрились серебряные нити. Раскидистые деревца в керамических вазонах отбрасывали на мраморный пол кружевную тень.

Придерживая Парня за шкуру на загривке, Адэр поднялся на верхний этаж. Вилар и Малика его не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Адэр постоял на балконе, сжимая холодные перила. В голове звучали слова старухи-пророчицы: «Одному отдам, возьму себе, а этому подарю…» Кому он её подарит?

***

Рано утром, когда рассвет ещё не успел стянуть с окон туманное покрывало, Адэр и Парень, как два заговорщика, бесшумно вошли в покои Малики. Из приоткрытой двери спальни просачивалась полоска света и тянулась по полу, как граница между «остаться» и «тихо уйти».

Адэр мягко толкнул створку. Стоя возле кровати, Малика возилась с дорожной сумкой.

— Тебя ждёт Вилар? — спросил Адэр.

Малика порывисто обернулась.

— Я не хотел тебя напугать.

— Что-то с замком. Поможете?

Адэр застегнул сумку, провёл ладонью по надутому боку:

— Ты не ответила. Тебя ждёт Вилар?

— Он уже уехал.

— Тогда поедешь со мной.

Малика накинула на голову шарф.

— Не торопись, я буду готов через час, — сказал Адэр.

Она села на край кровати:

— Я не хочу принимать участие в вашей войне.

— В нашей.

— В вашей. Вместо того чтобы вытаскивать страну из ямы, вы заливаете её грязью. Придумываете хитрые ходы, чтобы досадить своим противникам, а о людях забыли. Для вас власть и политика важнее народа. И здесь наши пути расходятся.

— Возле завода Троя Дадье рабочие стоят пятые сутки. Если ты посмотришь на них и скажешь, что им не нужна работа и они мёрзнут в угоду мне, — я отправлю людей по домам. Выезжаем через час.

Под нескончаемым дождём толпились тысячи рабочих — в дешёвых плащах и пальто, в насквозь промокших ватниках. От безжизненных цехов людей отделяли железные ворота и кирпичный забор. У самых ворот, на баррикаде из брёвен и камней, стоял человек в телогрейке и вязаной шапке. Его простуженный голос летел над площадью. Красивые слова о достойной зарплате, о хлебе и масле уже не заводили толпу — за пять дней люди их слышали сотни раз. Идти на штурм ворот у них не было желания, но и разойтись они тоже не могли. Не могли вернуться домой, где их с надеждой ждали семьи. Не могли оставить своих товарищей, с которыми проработали бок о бок столько лет.