Владимир Аренев - Отчаяние драконов

— оказались на огромной площади. Она была оцеплена четверным (в последнюю минуту Торн смог на этом настоять, хотя спорить и убеждать пришлось долго) кольцом воинов, теснивших горожан к стенам домов. На самой площади стоял небольшой, наскоро изготовленный помост, куда поднялся Ренкр в сопровождении конвоя. Все остальное пространство оставалось свободным, и парень уже начал догадываться зачем. Все это напоминало ему Хэннал. Не хватало только главного актера, и тот уже приближался, роняя тяжелую тень на крыши домов и на тех гномов, которые не побоялись выйти на улицы.

«Что тянет нас всех приобщиться к тайне смерти, увидеть, как улетает, чтобы погибнуть где-то вдали от родных, живое разумное существо? В детстве мы отчаянно рубим высокий бурьян и, глядя, как он падает, взмахивая на прощание мягкими зелеными листами, представляем, что это вовсе не бурьян, что это — альв, гном, тролль, дракон — кто угодно, но обязательно чтобы живой. Потом мы начинаем давить муравьев, мучать стрекозят, до смерти загонять испуганных цыплят — и при этом хохочем, весело размахиваем руками, зовем друзей, чтобы похвастаться своими подвигами. Какими-то ущербными ты сделал нас, Создатель, какими-то неправильными. Вот и сейчас собрались здесь, как на представление, словно детишки, чтобы послушать страшную, но от этого только более притягательную сказку. А потом, когда все закончится, разойдутся по домам, будут цокать языками, качать головами и додумывать, что же со мной произошло потом. Дети. Большие жестокие дети, играющие во взрослых, разумных, мудрых. Но за игрой — все те же растерянные лица. И поэтому бьют: в детстве — бурьян, в юношестве — одногодка-соперника, сейчас — чужеземца. Бьют, потому что можно ударить безнаказанно, можно ударить, а потом попытаться убедить себя, что ты — самый сильный, самый взрослый, самый правильный. И ведь знают, что не убедить, догадываются, что где-то есть другой путь, на самом деле верный путь, чувствуют, что творят зло, — и все-таки творят. Потому что так спокойнее. И потом — так же все поступают. Дети». Ренкр поднял голову, чтобы посмотреть на дракона, и внезапно понял, что существо, летящее к нему, необычайно красиво. Золотистая с различными оттенками чешуя играла бликами в лучах солнца. Вытянутые челюсти были крепко сжаты, большие бугры глаз сзади прикрывались ажурными треугольными щитками. В месте соединения черепа с шеей покачивался островерхий воротник лилового цвета. Огромные лапы были поджаты, а крылья пребывали в недвижности, пока дракон планировал к площади. Хвост на конце, сплющенный в вертикальной плоскости, видимо, помогал рулить при полете.

Дракон сел на булыжник, устилавший площадь, и внимательно посмотрел на эшафот. Сопровождаемый конвоем, Ренкр подошел к левому боку существа и взобрался на его шипастую спину. Не нарушая молчания, дракон взлетел и направился на северо-запад, набирая высоту. Толпа вдали ахнула.

Дальше, дальше, выше… Внизу мелькнул и исчез город горных гномов с окружавшими его со всех сторон скалами. Было очень трудно удерживаться на спине дракона со связанными руками, и Ренкр сообщил ему об этом. Тот поднял правую переднюю лапу, осторожно просунул коготь за спину парня и перерезал веревку. От сильного рывка Ренкра бросило назад, и он заскользил вниз, но дракон поддержал его левой передней лапой и водворил на место. Вновь очутившись на спине чудовища, долинщик прежде всего исследовал разбитый рот. Кровь уже спеклась, и раны покрылись корочкой, а вот слева коренные зубы были выбиты почти все. И то и другое не смертельно: раны заживут, так что вскоре он сможет благополучно о них забыть. Ренкр мысленно выругал себя. Конечно, оптимизм — это великолепно, но у него было маловато шансов на то, что появится время лечить раны. Юноша подумал о дожде. В прошлый раз именно благодаря непогоде ему удалось спастись… Но небо оставалось безоблачным и не подавало никаких надежд.

Долинщик решил заговорить с драконом.

— Скажи, — произнес он, ощущая во рту боль от рвущихся корочек спекшейся крови, — почему ты все время молчишь?

— Мне не о чем говорить с жертвой, — угрюмо ответил крылач — и далее безмолвствовал в течение всего полета.

Ренкр подумал, что, раз дракону так хочется, пускай себе молчит на здоровье. У альва имелись заботы поважнее — ему предстояло сбежать из Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка, хотя бы потому, что он в ближайшее время умирать не собирался. Внизу один за одним проносились горные кряжи, но Ренкр не обращал на них внимания — он пытался найти выход, хоть какой-нибудь… А был ли он, этот выход? Где-то внизу прохохотала одинокая мантикора, прохохотала и замолкла, убоявшись тяжелой драконьей тени. Зря. Сегодня дракон летит с добычей.

Города драконов сильно отличались от того, что принято звать городом у эльфов или гномов. Драконы не строили домов, ибо дома таких размеров было бы слишком сложно возвести. Драконы отдавали предпочтение полостям в горах. Разумеется, количество подходящих пустот в каждой горе бывает различным. Большие скопления полостей и назывались драконьим городом, а горный массив, заселенный драконами, носил имя страны — Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк. Границы страны не были четко очерчены и никогда не охранялись — это было просто ни к чему. Драконы, существа по своей природе плотоядные, держали на луговинах, прилегающих к горам, огромные стада животных, которые опять-таки не охранялись. Легенды играли роль и оград, и стражников. Вопреки царившим среди горян и долинщиков преданиям, по ночам драконы спали, а днем занимались своими драконьими делами. Три горных пика, стоящие друг подле друга, были наиболее плотно заселены драконами, и поэтому звались стольным городом, Эндоллон-Дотт-Вэндром. Правил столицей, а также и всей страной, дракон Король. Когда Первая Драконица в Начале Времен облетала мир, откладывая яйца, она оставила кладку и в этих горах. Король вылупился раньше своих сородичей. Испокон времен он правил драконами, и постепенно его настоящее имя забылось. С тех пор его так и звали — Король. Он был очень стар и очень мудр, но не нажил наследника и всегда оставался одиноким.

Создатель задумал драконов хранителями мудрости, а также некоторых великих предметов, назначение которых иногда было сокрыто даже от них самих (некоторые же утверждают, что даже и от Создателя). И уж никогда в замысел его не входило, что драконы станут добывать кровь разумных существ, дабы омыть ею Камень жизни. Но Создатель покинул Нис. Пришедший в мир Темный бог не пожелал принять Нис таким, каким тот был, и стал изменять согласно своим вкусам. Особенно же ему досаждали драконы с их глубокой древней мудростью, благодаря которой Нис следовал замыслам Творца. Темный бог не мог повлиять сразу на всех драконов мира — он был еще слаб и только копил мощь. Но справиться с Эхрр-Ноом-Дил-Вубэком оказалось ему по силам — и на местных драконов пало кровавое заклятье. Отныне для того, чтобы продолжать жить, драконы вынуждены были ежеткарно добывать кровь разумных существ и омывать ею Камень их жизни. Когда Темный бог творил это заклятье, он знал, что Создатель вложил в драконов слишком большую тягу к жизни, чтобы они могли от нее отказаться. Вот так все и произошло. Одним хмурым утром — собирался дождь, тяжелые усталые тучи бесцельно тыкались друг в друга влажными носами, но никак не могли разродиться — в Зале Короля вдруг неизвестно откуда взялся, будто вырос, большой многогранный кристалл. Камень был установлен в огромном чашеподобном углублении, а по внешнему кругу этого углубления выжглись — черные на сером — страшные слова. «Отныне ежегодно чаша сия будет наполняться кровью существ разумных, в противном же случае все вы умрете». И больше ничего.