Лариса Петровичева - Принцесса без короны. Отбор не по правилам [= Принцесса без короны. Неправильный отбор] [litres]

– Вы?.. – выдохнула Дайна.

– Я, – ответил Валентин. – Решили забрать свое зерно?

Дайна поставила горшок на место, чувствуя, как немеют ноги. Сжала и разжала кулаки – ладони предательски вспотели.

– Принц Эжен ваш брат? – прошептала Дайна. Значит, Валентин тоже из саалийской правящей династии?

Валентин кивнул.

– Да. Я младший ребенок в семье.

Да, Валентин тоже принц. Его высочество. Сын Леона Саалийского, который прячет лицо под маской.

– Это так неожиданно, – призналась Дайна.

Из-под скорлупы маски послышалась усмешка.

– Это что-то меняет? – спросил Валентин.

Дайна пожала плечами. С каждой минутой ей все сильнее казалось, что она спит. Ночь, лунный свет в высоких окнах, они с Валентином…

– Однажды и вы объявите отбор невест, – промолвила Дайна. – Как принц правящей династии.

Валентин пожал плечами. Взял горшок Дайны, осторожно покачал в ладонях и сообщил:

– Скоро прорастет. Вы прошли первый этап отбора, Дайна.

– Это и была бы ваша просьба? – спросила девушка. Сверкающие буквы ее имени на боку горшка вспыхнули и погасли. Валентин кивнул, и Дайна подумала, что сейчас больше всего хочет прикоснуться к нему. Просто дотронуться – и понять, что та ночь не была сном или наваждением.

Она сжала влажную ладонь в кулак. Разжала.

– Да, – кивнул Валентин.

– Что ж, тогда я сделала правильный выбор, когда разделила с вами ложе, – сказала Дайна. Она, разумеется, не видела лица ректора под маской, но ей показалось, что он вопросительно поднял бровь.

– Даже так? Чем же вам не угодил мой брат? Уверяю вас, он просто средоточие прекрасных качеств. Благороден, добр и щедр, хорошо воспитан. Самый настоящий принц из сказки.

Дайне вдруг захотелось взять Валентина за мантию и встряхнуть как следует, чтобы он больше ничего не говорил, особенно не нахваливал своего брата.

Неужели он не понимает? Не чувствует?

– Я не отрицаю, что ваш брат полон достоинств, – сказала она холодно. – И та, которая пройдет отбор, станет счастливой невестой и не менее счастливой женой. Но я хочу выйти замуж за того, кого полюблю. Навязанный брак без любви у меня уже был.

Валентин вздохнул. Вернул горшок на место.

– И все-таки примите участие в отборе, – произнес он. – Считайте это моей личной просьбой. Просьбой человека, который укрыл вас от Проявления Мировой нити. И который спрятал вас от инквизиции. Рискуя, между прочим, очень многим.

К щекам прилил жар. Дайне еще сильнее захотелось дотронуться до руки Валентина, которую лунный свет выхватил из мрака. Просто прикоснуться. Неужели это так много?

«Господи, – в очередной раз подумала Дайна, – не дай мне влюбиться в него. – И тотчас же ответила себе: – Я все-таки влюбилась».

В груди жгло. Бархатная тьма ночи обнимала за плечи. Валентин был совсем рядом – и девушка знала, что в эту минуту он в смятении, как и она. Она внезапно почувствовала это всей душой, всем телом.

Что-то случилось в ту ночь, которую они провели в гостинице. Что-то намного большее, чем порывы плоти, – оно властно соединило их друг с другом, слепило в единое целое.

– Я благодарна вам за все, сделанное вами, – прошептала Дайна, понимая, что сейчас разорвет и разрушит все, что могло бы случиться. – Хорошо, я приму участие в отборе. Но мое согласие не обязывает меня стараться победить. Я буду самой плохой участницей за всю историю отборов невест, могу вам это гарантировать.

Валентин рассмеялся и взял ее за руку.

Сердце Дайны оборвалось и рухнуло в лунный мрак. Прикосновение теплых сухих пальцев пробрало ее морозом, а потом бросило в жар, заставив все волосы на теле подняться дыбом. Дайна стояла – окаменевшая, неподвижная – и чувствовала, что уже не сможет дышать.

«Я влюбилась, – только и смогла она подумать. – Я все-таки в него влюбилась».

А пальцы Валентина мягко скользнули по ее ладони, погладили кисть, исследуя каждую косточку, словно сейчас мрак скрыл все и разрешил убедиться в том, что она, эта растерянная девушка, – настоящая. Живая и теплая, до которой можно дотронуться, которую можно любить.

«Нет! – кричало что-то в душе Дайны, захлебываясь от отчаяния. – Нет! Нет!»

И ему откликалось спокойное и уверенное чувство, которое шло из самой глубины сердца и говорило: «Да».

– Пойдемте отсюда, ваше высочество, – негромко произнес Валентин, и чары окончательно развеялись.

Дайна не запомнила, как они вышли из большого зала, как поднимались по лестницам и шли по коридорам. По краю памяти лишь мелькнул портрет, висевший на стене: человек, изображенный на нем, был бы самым обычным джентльменом – темный сюртук, ордена, голубая лента через плечо – если бы не две одинаковых лысых головы. Дайна опомнилась, когда они оказались возле ее комнаты, и Валентин со вздохом выпустил ее руку.

– Отдыхайте, Дайна, завтра у вас много занятий, – произнес он. – И на будущее: не гуляйте по коридорам академии ночью. Это может быть опасным.

– Неужели? – удивилась Дайна.

Валентин толкнул дверь, и девушка увидела свою комнатку, озаренную мягким светом оставленной лампы.

– Да. Двуглавец иногда вылезает из портрета, не сидится ему на месте после смерти, – ответил ректор. – Рештицы иногда пробираются с гор, шастают по коридорам. Крысы их гоняют, конечно, но не всегда. Так что закрывайте дверь крепче и спите сладко. Доброй ночи, Дайна.

– Доброй ночи, милорд, – прошептала девушка, и Валентин растворился во тьме коридора. Какое-то время она слышала его шаги, потом они стихли.

«Рештицы шастают по коридорам», – подумала Дайна, нырнула в комнату и, закрыв дверь, привалилась к ней спиной.

В ней все звенело. Все рвалось на свободу, все хотело кричать и плакать.

– Господи… – выдохнула Дайна и больше не смогла сказать ни слова.

Принц Эжен прибыл в академию после обеда. Встречая брата, Валентин заметил, что тот приехал налегке, с малой свитой и без лишнего шума и излишеств вроде белых саалийских слонов, которые перевозят багаж. Девушки, рассматривающие принца в окна, щебетали, как птички, смеялись, кокетничали, отчаянно строили глазки.

Дайны среди них не было. Похоже, она собиралась сдержать слово и стать самой непокорной и упрямой участницей за всю историю отборов невест. Валентин невольно обрадовался, не увидев ее.

Так легче дышалось.

Эжен спрыгнул с коня, почти бегом бросился к брату – Валентин заметил, что за те несколько лет, что они не виделись, он совсем не изменился. Та же белозубая улыбка на загорелом лице, длинные белые волосы, заплетенные все так же по-походному – на мгновение Валентину показалось, что он скользнул в прошлое, в котором не было ни боли, ни горя, ни масок.

Сердце сжалось от тоски и любви.

– Ну, здравствуй! – воскликнул Эжен и обнял Валентина так крепко, как обнимал в старые времена, когда ловил младшего брата среди смородиновых кустов королевского огорода и кричал: «Я дракон! Вот я тебя съем!» А потом они бежали к прудам, купались до посинения и, валяясь на песке, мечтали о том, как будут жить, когда вырастут.