Константин Соловьев - Холера

Когда-то Холеру порадовало бы такое внимание. Но не сейчас.

Как ни смятены были мысли, огненными комками прыгающие внутри черепа, она понимала, что бегство не будет длиться вечно. Мало того, уже близится к своему предсказуемому завершению. Будь на ногах у волчиц тяжелые ботфорты или, напротив, изящные туфельки, она еще могла бы рассчитывать оторваться. Но, к ее несчастью, «Вольфсангель» предпочитал в своем облачении практичность, а на ногах у ее преследовательниц были крепкие ладные ботинки, лучший вид обуви для долгого бега, в отличие от ее собственных, тяжелых и подкованных.

Дьявол. Кажется, погоня, столь удачно начавшаяся, имеет шансы закончиться в самом скором времени. И с самыми печальными для крошки Холли последствиями.

Брокк не собирался приходить ей на помощь. Напротив, он с любопытством наблюдал за ее отчаянными попытками оборвать тянущийся хвост, словно нарочно подкладывая под ноги самые неудобные и кривые улочки.

За тем, как она, сдавленно ругаясь, перепрыгивает глубокие смоляные лужи в Корявом переулке, как всхлипывает, обдирая руки об утыканный гвоздями забор, как мечется обложенным зверем среди безлюдных дворов и пустырей, похожих на вросшие с землю фурункулы.

Кажется, он нарочно подсовывал ей скрипящие петли в воротах, испуганно гомонящие курятники и глубокие помойные лужи, хранящие отпечатки ее следов. Чертов сучий Броккенбург, мерзкий пакостный Брокк, погубивший столько душ…

Распахнутые дворовые ворота поспешили захлопнуться перед ее лицом, дребезжа тяжелым засовом. Какая-то хозяйка, сама завизжав от испуга, попыталась со второго этажа окатить ее кипятком из котла, но, хвала трясущимся рукам, промахнулась. Заговоренное пугало на крошечном, разбитом посреди пустыря, огороде, разразилось ей навстречу серией оглушительных воплей, потрясая ржавыми доспехами.

Чертова жизнь. Чертова судьба. Кажется, сам Брокк вознамерился убить крошку Холли, удавив в каменном мешке. Иначе откуда бы на ее голову вылилось столько неприятностей одним махом?..

Услышав сквозь звон в ушах приглушенное хлопанье крыльев, Холера задрала голову. И не выругалась во весь голос только лишь потому, что берегла дыхание.

Сквозь паутину натянутых над улицей проводов она разглядела плывущие в ядовитом смоге острые птичьи силуэты. Пять, шесть, десять… Не ястребы, вздумавшие поохотиться в небе над Броккеном среди бела дня, поняла она, и не неясыти, как могло показаться на первый взгляд. Слишком большие, к тому же, ни одна птица не станет так резко и сильно бить крыльями, пытаясь удержать в воздухе несуразно тяжелое тело.

Гарпии. Мелкие плотоядные хищники, летающие городские крысы. Не отличающиеся ни силой, ни умом, они обладали отменным чутьем на кровь, которое заменяло им все прочие инстинкты. И сейчас это чутье вело их за Холерой, безошибочно распознав в ней жертву. Жертву, чьим сладким костным мозгом можно будет полакомиться, когда более могущественные преследователи закончат свою работу. Жертву, чью содранную кожу можно будет утащить в когтях, чтобы укрепить ею липнущие к крепостным башням гнезда.

Похожие на облезлых серых ворон с женскими торсами и головами, они парили над ее головой, растопырив похожие на лезвия протазанов крылья и ловко лавируя между сетью натянутых проводов. Иногда то одна, то другая камнем падала вниз, изображая охотничий маневр и заставляя Холеру судорожно пригибаться к земле или бросаться под прикрытие крыш. Разумеется, это было лишь игрой. Издевкой. Стая была слишком мала, чтобы осмелиться напасть на нее, однако безошибочно играла свою роль, заставляя жертву метаться из стороны в сторону и отвлекаться почем зря.

— Пернатые жопы!

Не удержавшись, Холера запустила в круживших над головой гарпий булыжником из мостовой, но, конечно, ни в кого не попала. Возбужденная погоней стая мгновенно рассыпалась, злобно хохоча, ругаясь на своем полу-птичьем языке и швыряя с высоты куски черепицы, разлетающиеся вокруг нее крошками глиняной шрапнели.

Паршиво. Может, эти летающие крысы слишком трусливы, чтобы рискнуть вступить в драку, и не очень сильны по одиночке, они запросто цапнут ее исподтишка, стоит ей отвернуться. Мало того, их хриплая ругань обозначит для волчиц направление бегства точно сияющая в небесах стрелка.

Ах, сучья плесень, будто она сама знала, куда бежать!

Первой ее мыслью было нестись карьером в сторону Малого Замка. Куда еще? Не так уж и далеко до него, надо лишь преодолеть Пеньковую улицу, преодолеть Куницын брод, Площадь Менял и… Холера как наяву представила Малый Замок. Приземистый, закопченный, потемневший от времени, привалившийся одним боком к городской стене, обросший низенькими неряшливыми флигелями, похожий на пожилого ворчливого цверга… Достаточно крикнуть, чтобы Кандида и Шкура, бросив половые тряпки, схватились за алебарды, а из окна высунулась разъяренная медноголовая Гаста, сама похожая на демона. Малый Замок помнит добрые традиции Магдебурга, в считанные минуты он превратится в ощетинившуюся крепость, готовую дать отпор даже адским полчищам, не то что кучке самоуверенных блохастых тварей, возомнивших себя хищниками. Крепость, которая с удовольствием перемолет зубами кости незваных гостей.

Вот только… Холера едва не застонала сквозь зубы.

Ей нельзя в Малый Замок. Как ни соблазнительна была мысль о близости укрытия, вечно настороженное чутье мгновенно кольнуло острым шильцем, предупреждая об опасности. Подчинившись спасительному порыву, она бросилась бежать не в том направлении и исправлять ошибку было уже слишком поздно, как поздно тянуть руку к костям, уже выброшенным на стол.

Волчицы легко перехватят ее на Куницыном броду, если еще раньше не сцапают в том крошечном кривом переулке, что ведет к нему. Может, они и бежали позади, но к Малому Замку сейчас были ближе, а значит, в любой момент могли отрезать ее от дома. Если еще не отрезали. А значит…

Ух, сучья поросль! Если даже родные стены сулят ловушку, дело совсем паршиво. Ей придется положиться на милость Брокка, а тот не спешит одарить укрытием одинокую ведьму, напротив, то и дело заставляет ее спотыкаться на старой брусчатке и скользить на помойных лужах.

Следующей спасительной мыслью было нырнуть в тугой клубок узких переулков. Словно нарочно созданные для спасения от погони, узкие, как лисьи норы, они могли подарить ей шанс на спасение, но… Мысль хрустнула, как свернутая шея у сонной утки, не успев даже продуматься до конца. Один раз она уже недооценила волчиц, и вот чем закончилось!

Ведьмы из «Вольфсангеля», может, фригидные твари, от которых со скуки сбежали даже мандавошки, но только в погоне и выслеживании они понимают больше многих других. Броккенбург годами служил их ковену охотничьими угодьями, нет сомнений, что все его узкие переулочки и тайные тропы известны им лучше, чем бородавки на собственных клиторах. Стоит ей только сунуться в какую-нибудь спасительную нору, как та мгновенно обернется смертельной ловушкой.