Евгений Щепетнов - Диана. Найденыш

Да, каша была просто отвратной! Крупа разварена, пригорела и воняла углями. Но Уна немного поела и потом похвалила Диану — девочка старалась! И Диана просто расцвела — мамочка довольна!

Кахир запросился гулять, Уна накинула полушубок и пошла его выпускать. Заодно и посмотреть — что там, снаружи делается. Не слишком ли вывозила дорожку у дома в крови. Кто-то увидит — как-то придется объяснять, откуда взялась кровь. Впрочем — объяснение очень простое и легкое — Кахира ранил медведь, вот пес и залил кровью всю округу. А теперь она его вылечила! Отличное объяснение, и самое главное — правдивое. Ранил? Ранил! Медведь? Медведь! Кровь была? Была! Так чего еще надо?

Уна вышла из дома, и едва не ослепла — все сияло! Снег, иней на деревьях, голубое небо, солнце — жизнь! Живем! Ох, хорошо жить!

Она шагнула и вдруг обо что-то споткнулась и едва не упала. Что-то твердое и круглое. Уна проморгалась, привыкая к сиянию солнечного полдня, наклонилась, чтобы рассмотреть уже как следует, и… вздрогнула. Она смотрела в искаженное ужасом лицо Шелега. Глаза широко раскрыты, губы искривлены, будто в последний свой миг жизни он успел понять, что она, эта жизнь, все-таки закончилась. А потом могучие челюсти перекусили ему шею одним движением, как легко перекусывали толстенную лосиную кость. Мощь челюстей Кахира была просто невероятна — Уна видела это не раз, и не два. Небось и медведю не поздоровилось…

Уна постояла над мертвой головой, и вдруг лицо ее исказилось ненавистью и злобой, превратившись из милого, кукольно-красивого личика в личину злой ведьмы, личину чудовища, способного на любое преступление! Она пнула голову и хрипло каркнула, выплескивая все, что чувствовала к этому негодяю:

— Ты! Пугать! Мою дочку! Тварь! Мразь! Ублюдок! Гадина!

Она вспоминала и выплевывала все ругательные слова, какие знала, какие узнала за время своего долгого изгнания из родного дома. И когда успокоилась, ей стало намного, намного легче, будто с ругательствами ушла вся накипь, образовавшаяся на душе за эти дни. Уна снова стала прежней, цельной и деловой. Взяла под контроль свои эмоции, свою вырвавшуюся на волю душу и занялась тем, чем и должна заняться в этот момент — не пинать мертвую голову, мстя ее уже не страшному, жалкому хозяину, а выкинуть эту дрянь в реку и забыть о нем, как о дурном сне. Что она и проделала — подняла голову за волосы и дойдя до проруби размахнулась и с силой врезала по образовавшемуся за эти часы ледку. Голова пробила ледок и начала погружаться, уносясь по течению все дальше и дальше. Течение здесь довольно-таки сильное, уклон русла приличный, так что до дна голова достанет шагов через пятьдесят. А может и дальше. А там ее понесет, понесет по дну, пока не зацепится за корягу и не останется на месте, поджидая речных падальщиков с острыми-преострыми клешнями. Они вычистят череп до блеска, и будут жить в новеньком домике, таком удобном и просторном. И это лучшее применение для черепа этого подонка, имени которого Уна больше и помнить не хочет.

***

Хорошие получились рисунки! Мама была рада! Диана видела, как мама улыбалась! Она такая красивая! Такая замечательная! Даже с синяками красивая! Даже с разбитой губой! У-у-у… противные дядьки! Хорошо, что с ними так получилось!

Как именно получилось — Диана не знала, да и не задумывалась над этим. Получилось — ну и получилось. Она захотела, чтобы дядьки умерли — они и умерли. А почему бы им не умереть? Дядьки плохие, а плохим быть не надо. Вообще не надо! Чтобы их не было совсем! Чтобы были только хорошие! Такие, как мама и Диана. И как Кахир.

Она снова посмотрела на рисунок, добавила пару штрихов и довольно вздохнув, подумала — а может добавить еще пару чудовищ, которых мама побила ногами! Она ловкая такая — просто как в кино про ниндзя! Да-да, мама настоящая ниндзя!

Нет, чудовищ рисовать не будет. Ведь это неправда! Чудовищ не было, были только плохие дядьки. А врать Диана не хочет. Она вообще не любит врать. Хотя иногда и приходилось.

Открылась дверь, впуская клуб белого морозного тумана, Диана оглянулась — так, на всякий случай, вдруг злодеи все-таки вернулись?! Хоть мама врать не будет, но Диана видела в фильме, как мертвые ходили. Они назывались зомби. Вдруг и эти встанут? И что тогда делать?

Но это были не зомби. Это была мама. Красивая, хоть и в синяках. Диана соскочила со скамьи, подбежала, обняла ее, уткнулась лицом в тулуп. Мама подхватила ее на руки и пощекотала в подмышках. Диана взвизгнула и захохотала. Хорошо! Как хорошо! Тепло! Рисовать можно! Мама рядом! И Кахир! Только он опять убежал, хулиган какой! Небось опять медведя хочет покусать. Надо будет ему сказать, что медведей кусать нехорошо. Может он с первого раза не понял?! Диана ему говорила, но… собаки наверное такие забывчивые.

Мама бледная вся, и мокрая. Вспотела! Болеет, да. Дядьки ее побили. У-у-у… гады! Она им хорошую песенку спела! Такую, чтобы у них попы лопнули! Будут теперь знать, как обижать маму! Диана никому не даст ее обидеть! Никому! Никогда!

«Так жалко маму… надо ей спеть песенку. Хорошую песенку, чтобы она сразу выздоровела! Хочу, чтобы мама выздоровела! Хочу, чтобы у нее не было синяков! Чтобы она стала розовая и красивая! Нет — она и так красивая, но пусть ее губка станет прежней! И щечка! И глаз! Пусть синяки пройдут! И все у нее перестанет болеть!»

И Диана запела. Тихонько, почти не слышно… звуки были низкими-низкими, как шепот, как дыхание… но потом стали выше, громче, сильнее… Маму вдруг выгнуло дугой, она затряслась, задергалась, широко раскрывая глаза и хватая воздух разинутым ртом, но мелодия не прекращалась, Диана ничего не видела — она сидела на краю кровати закрыв глаза и пела, пела, Пела!

— Хватит, дочка! Хватит!

Диана открыла глаза и увидела, что мама снова стала прежней! Лицо розовое, даже красное, а синяков уже нет! Совсем нет! И глазик, который стал красным — теперь снова темный и чистый, как и был! И губка теперь не раздувшаяся, а прежняя, розовая и красивая! Ура-а! Получилось! Диана знала, что если очень-очень сильно чего-то захотеть, то оно обязательно сбудется! ТЕПЕРЬ знала. Наверняка знала!

***

До дома Уна дотащилась на последних каплях жизненной энергии. Все-таки ей внутри что-то отбили. Очень уж болело. А когда она присела у кустика (приспичило помочиться так, что не утерпела до дома) — на снегу осталось красное пятно. В общем-то, она чего-то такого и ожидала — уж очень сильно били, почки точно пострадали, но похоже что все было гораздо хуже, чем думалось. Ее подташнивало, бросало то в холод, то в жар, она покрылась потом, стала мокрой, как будто попала под дождь и тут же начало трясти так, что зубы отбивали дробь. Плохо дело! Не было сил даже приготовить снадобье. Придется немного отлежаться, и только после заняться самолечением.