Виталий Останин - Рука герцога и другие истории [СИ]

— Тогда нужно, чтобы он тоже пострадал, раскрывая тайну, — согласился Бенедикт.

— Да, — Мерино помолчал пару мгновений, вспоминая себя пятнадцать лет назад. — Все купцы оставляют следы.

— И он оказался прав? — подала голос Карла. — Этот ваш Маркетти?

— Не сразу. И не так, как он сам считал...

Город Ниаль. Оутебрийская Лига Вольных городов. Империя Рэя. Середина осени 768 год от п.п.

Уже пять часов дознаватели второй группы натурально рыли носом, проверяя бумаги в магистрате вольного города Ниаль. Местные клерки и служащие находились в состоянии близком к обмороку, видя, во что превращаются их организованные записи и архивы. Раз призвать "гончих" императора к порядку попробовал один из нобилей города господин Сезар Бланко, крупный негоциант и явный чревоугодник. Считая себя влиятельным человеком в городе и за его пределами, он был неприятно удивлен тем отпором, который дал ему кавалер Маркетти. Причем дал в словах, которые в приличном обществе не используются. Да и в неприличном стараются без особой надобности не произносить.

Сперва покраснев, затем побледнев, а после и вовсе пойдя красными пятнами, купец Бланко ретировался с поспешностью, которая была весьма непривычной для его тяжелого от жира тела, оставив дознавателей гонять клерков и сбрасывать с полок свитки, многие из которых были договорами на суммы во много сотен империалов.

Все эти пять часов "гончие" не увидели даже тени улыбки удачи. В глазах у Мерино уже рябило от бесконечных строчек, написанных ровным почерком профессиональных писцов, в которых говорилось о чем угодно: соглашениях о снижении цены, жалобах магистрату от одного торгаша на другого, судебных издержках, но не было ничего похожего на следы сговора нобилей или найма лихих людей. Да, скажем прямо, он и не верил в то, что подобное можно найти в формализованной до абсолюта документации. Ну в самом деле, не идиоты же те люди, решившие щелкнуть по носу самого императора!

"Достался начальничек! — с горечью думал молодой дознаватель, разворачивая очередной свиток и вчитываясь в его содержание. Черные строчки на желтоватой бумаге сообщали о том, что горожанин Себастиан Ниль оштрафован магистратом на сумму в двенадцать серебряных монет за самовольный захват части прилегающей к его дому улицы и устроения там палисадника. — А как радовались сперва! Настоящий боевой командир! Рыцарь ордена Хранителей трех святынь! Весь в шрамах по самые подмышки! А что на деле? Бумажный червь! Тьфу!"

Свиток улетел в одну из горок подобных судебных решений. Рядом с ней громоздилась кучка поменьше — с докладами и отчетами городской стражи. Мерино специально разбивал бумаги по типу, чтобы потом было проще искать.

Взялся за следующий. Развернул, вчитался — жалоба на владельца кабака, в котором собирается всякое отребье, которое пьет, ворует и пристает к порядочным людям. С резолюцией нобиля: отказать и сдать в архив. Свернул и бросил его в третью кучу — в жалобы. Следующий свиток: оправдательный приговор некоему горожанину, обвиненному соседями в темном колдовстве и некромантии, — невиновен, обвинения проистекают из желания расквитаться с конкурентом. Туда же.

Торгаши!

Далее шел доклад начальника городской стражи о заключении в городскую тюрьму домушника Густаво Везунчика, взятого на сбыте украденных вещей. Вторая куча. Распоряжение нобиля Массимильяно Сальвоторе об освобождении ряда задержанных из тюрьмы: по причине недоказанности или малозначительности совершенных ими преступлений. В том числе и Густаво Везунчика — вот уж точно везучий сукин сын! Взяли с поличным — значит, не по недоказанности. Стало быть, малозначительность? А что он там толкал-то?

Как бы Мерино ни ненавидел то, что ему приходилось сейчас делать, к работе этой, как и к любой прочей, он старался подходить основательно и старательно. Потому не поленился вернуться ко второй горке забракованных им бумаг, извлек оттуда доклад стражника, посадившего в тюрьму Густаво Везунчика, и еще раз изучил перечень изьятого у него имущества.

"Ого себе, малозначительность! — присвистнул он, вчитавшись в перечень. — Да за такое обе руки рубят сразу!"

Серебряный сервиз — мелочь, конечно. Как и кошель с монограммой, в котором находилось шесть серебряных и три медные монеты. А вот дальше список впечатлял: килограммовый мешок с димаутрианскими специями (цена на рынке около пяти империалов!), ковер ручной работы с золотыми нитями, две старинных аркебузы, уже снятые с вооружения, современная пистоль с колесцовым замком, вексель димарского банка на сорок(!) империалов. И его после этого выпустили из тюрьмы за "малозначительность"? Странно все это...

Ладно, отложим пока. Четвертая кучка. Ну как кучка — первый свиток в ней. Надо же что-то показать кавалеру Маркетти в конце трудового дня. У него голова большая, пусть вот и думает, что тут к чему.

Через десять минут и два десятка свитков, Мерино нахмурился. И очень внимательно перечитал отчет начальника городской стражи Джино Меле от 17 сентября 768 года о происшествиях. Шесть дней назад, стало быть... Через день после ограбления обоза из Ниаля. Среди перечисляемых синьором Меле происшествий, одно привлекло внимание дознавателя: найденный на окраине города в канаве труп мужчины, опознанный как Густаво Везунчик. У потерявшего везение домушника было перерезано горло.

"Это сколько он на воле погулял?" — заинтересовался Мерино и сверился с датами на предыдущих бумагах, где фигурировал Везунчик. Выходило, что взяли его с поличным 14 сентября вечером, отпустили 15 сентября утром, прирезали 16-го, а нашли, соответственно — 17-го.

— Командир!.. — неуверенно подал голос дознаватель. — Синьор Маркетти!..

— Что-то нашел? — пожилой рыцарь вышел из-за стеллажей, где и сам занимался досмотром архивов магистрата.

— Не то чтобы нашел... — все так же неуверенно протянул Мерино. — Просто странность. Вот смотрите: вора по кличке Везунчик берут на сбыте краденого. 14 сентября. На следующий день его отпускают, а через день, наутро, находят с перерезанным горлом. Причем непонятно, почему отпускают, там доказательств хватает для казни или рудников. К нам, вроде бы, отношения никакого не имеет, но вы сами говорили на все странное обращать внимание...

— Дай-ка, — кавалер пристроился рядом с дознавателем, принял от него бумаги и на пару минут затих, внимательно изучая написанное. — Хм-м... — протянул он, закончив чтение. — А ты прав, Лик. Это странно. Совершенно незачем было его отпускать. Связи с ограблением обозов я, по правде сказать, не вижу, кроме дат, но... Кто там его выпустил? Синьор Сальвоторе! Нобиль в этом славном рассаднике вольнодумства! Прекрасно! Надо пообщаться с этим синьором и узнать, в чем тут дела.