Дмитрий Янтарный - Вступление

Он замолчал. И внезапно улыбнулся. И эта улыбка меня поразила: мне казалось, что это суровое, вечно всем недовольное лицо вообще не умеет улыбаться.

— Ты показался мне очень способным ещё в первый день нашей встречи, — продолжал начальник драконьей стражи, — и именно поэтому я поставил тебя в такие несправедливые условия в этой проверке: я прекрасно понимал, что как иллюзионисту, на песке тебе не будет от него спасения. Это кажется жестоким, но с другой стороны, это условия, максимально приближенные к реальности. Наши враги не будут благородно вызывать тебя на честный поединок: они нанесут удар исподтишка в самое уязвимое место. И того, что я увидел, достаточно, чтобы понять: даже при самых неблагоприятных обстоятельствах ты сумеешь если не ускользнуть от недругов, то хотя бы достаточно долго продержаться, чтобы мы успели прийти на помощь. Для человека ты показал незаурядный ум и умение принимать решение даже при самых сложных условиях. Это — законный повод для гордости. Ну а насчёт твоей отчаянной попытки обзавестись крыльями… — он печально улыбнулся.

— Осуждаете? — настороженно спросил я, повторно обескураженный уже его похвалами: в моём понимании он являл собой типичный образ того, кто будет раздавать пинки и сыпать критическими насмешками без остановки. Такие просто от природы, физически неспособны выдавить из себя хоть какую-то похвалу.

— Дитрих, ты серьёзно считаешь меня эдаким злыднем, только и умеющим, что распекать за нерадивость, зачастую выдуманную? Ах, знал бы ты, сколько драконов прошло обучение под моей рукой — да и палкой, чего уж греха таить. В того, кто живёт в десять раз больше людей, вколачивать знания нужно в десять раз дольше и сильнее. Но всё равно я каждый день вижу в глазах моих учеников жадный блеск, неистовую жажду полёта, и, уж можешь мне поверить, я помню и разделяю восторг каждого, кто после моего обучения смог покорить небо — ну да на примере с Меридией ты и сам это вчера видел. Так что тот факт, что тебя позвало небо, — он опустил голову, отведя взгляд, и тихо сказал, — я не имею права осуждать его в ком бы то ни было.

— На самом деле я не знаю, что меня дёрнуло поступить именно так. Потому что в действительности я очень боюсь высоты, — тихо проворчал я.

— Но ведь всё же она тебя позвала, не так ли, — взгляд господина Киртулика пронизывал меня насквозь, — ничто не мешало тебе спрятаться на трибунах и там перевести дух, верно? Ведь всё равно ты, почти не умея, почти не имея шансов на успех — ты всё равно попытался. И, я полагаю, ты сам знаешь, почему?

Естественно, знаю. Чёртов начальник стражи смотрит мне в душу, выворачивая её наизнанку. У меня за две недели было достаточно времени, чтобы обдумать всё, что произошло со мной по прибытии сюда. Да, полёт на Ариадне изначально меня не сильно впечатлил: времени, чтобы впечатлиться, мне элементарно не дали. Однако я раз за разом проигрывал момент, когда Ариадна теряет сознание, и мы невыносимо долгие пять секунд падаем вниз… а в следующую секунду драконья лапа заботливо ловит меня, спасая от неизбежного падения в море. И вот эти, завершающие моменты полёта проступают в моей памяти всё ярче и ярче… лазурные драконы, гордые, стремительные, сильные, единым росчерком пересекают небо одного цвета с собой… Да, когда-нибудь я хотел бы покорить свой страх высоты и взмыть в небо бесконечно свободным и безгранично счастливым.

— Скажите, господин Киртулик, — я обхватил колени руками, пытаясь справиться с навалившимися на меня завистью и отчаянием, — что будет лучше: прожить свою жизнь, тихо мерцая для тех немногих, кому ты даришь свет и тепло? Или вспыхнуть на бесконечно долгий и яркий миг, пытаясь привлечь к себе внимание тех, кто куда больше, старше и значительнее тебя?

Вместо ответа дракон покачал головой. После чего — немыслимо — подошёл ко мне и положил руку на плечо. Затем, едва заметно улыбнувшись, сказал:

— Как ты решишь, так и будет правильно, принц. Могу лишь сказать, что, вспыхивая, ты очень сильно рискуешь. Ведь те, старшие и значительные, не факт, что заметят тебя, а, заметив, не факт, что впечатлятся твоим поступком. Но если тебе всё же повезёт, то как знать: вдруг они дадут тебе второй шанс…

— Что ты сказал? — яростно спросил Мизраел, выходя из-за своего стола и подходя к Алвасу, в испуге павшего перед хозяином замка на колени.

— Я виноват, — запинаясь, шептал врач, не смея поднять взгляд на господина, — я оговорился насчёт Золота, что является одним из доминантных Цветов госпожи Меридии. Для него это ничего не должно было значить, но, помилуйте, откуда мне было знать, что он не только раскрыл в себе доминантный Цвет, но ещё и умудрился охарактеризовать его?

В ярости Мизраел отвернулся и подошёл к окну. Разумеется, ему и в голову бы не пришло поднять на старика руку, но очень многие обитатели замка, пробывшие с ним слишком долго, еще помнят, каким Хозяин Лазурных может быть в гневе. Что поделать, ради выживания рода порой приходилось совершать всякое. Он не искал себе оправдания, но даже сейчас, спустя даже не годы — столетия он до сих пор не видел иного выхода из многих тупиков, куда не посчастливилось попасть ему и тем, кто вверил ему свои жизни.

— Значит, всего два месяца, — тихо сказал он, — да встань ты с колен, — рыкнул он в сторону Алваса, который поспешил подняться на ноги, — я рассчитывал ещё год только наблюдать за ним. Да, он хорош, он талантлив, умен… Но, Святой Белый Дракон, он ведь так молод! Да если мы обратим принца сейчас — его крылья просто не выдержат. Он должен изначально пожить среди нас, должен узнать о нас больше — и раскрыться нам, в свою очередь. Он должен лучше понять самого себя и напитать свой характер нужными для равновесия Цветами. Да уж, в этом плане, конечно, Сирень — не самый удачный цвет. Её носители, как правило, жаждут впитать как можно больше чужих тайн, стараясь при этом выдать как можно меньше своих собственных. Что ж, ладно.

Он закрыл глаза и опустил голову на несколько секунд. После чего вернулся за свой стол и, сложив на нём руки, опустил на них голову. Ровно две минуты спустя в его кабинет вошли Киртулик и Карнекир.

— Как принц? — не поднимания головы, спросил Мизраел начальника стражи.

— Неплохо. Старый скляночник знает своё дело, — усмехнулся Киртулик. Алвас гневно на него посмотрел, но начальник стражи, как ни в чём не бывало, продолжил, — у меня для вас другая неожиданная новость. Вы, конечно, видели, что он пытался учудить на испытании.

— Да, для его уровня это было впечатляюще, — кивнул Мизраел, — я бы даже рискнул высказать некоторые предположения, но нам не может до такой степени повезти.

— Может, Мизраел, может, — Киртулик чуть не подпрыгивал от радости, — он до смерти боится высоты, он сам мне в этом признался. И, тем не менее, она позвала его. Я сам прочитал это в его глазах так же чётко, как всегда читал в глазах каждого из своих учеников. Ошибки быть не может.