Танит Ли - Игроки Зимы (Сборник)

Она замолчала и посмотрела на Шона.

— Ты должна мне все рассказать, — сказал Шон. Он был оглушен, но какая-то часть его мозга работала, искала.

— Мне немного осталось рассказать тебе, — сказала Захидда. — Я нашла книгу и прослушала ее. Конечно, я держала это в тайне. Я поскакала в лес, и шары прокричали нам, что они обнаружили юношу. Мы преследовали тебя. Твои глаза оказались голубыми, как глаза мужчины на картине. Я помчалась обратно в город. Я начала все понимать, и меня обуял жуткий страх. Мы не имели никакого права на это место, благами которого едва умели пользоваться и слишком безоглядно наслаждались. Да, волшебник, который создал книгу, был мудр. Все силы, которыми мы обладали, покинули нас. Лишь Крей еще имеет силу, но он всем ненавистен и скоро умрет.

— А я? — очень тихо спросил Шон. — Я и мой народ?

— Вы — потомки волшебников, которые раньше правили городом, потомки тех, кого выгнала армия Крея. И все происходит так, как предсказал ваш предок-волшебник.

— Это действительно так? Правда, что мы дикие. Правда, что мы боимся сил, которые так или иначе возвращаются к нам, когда мы в лесу вспоминаем о подобных вам. Мы верим, что мы заколдованы духами. Одержимые. Хотя это всего лишь наша собственная волшебная кровь, которая волнуется в нас, воспоминание нашей расы. Спящая сила, которая передалась нам и которая проснулась от взгляда на драгоценные камни и крылья наших врагов из Трясины. Однако… мы слишком мало владеем этой силой. Сильна ли она так же, как и ваша?

— Да, — выдохнула Захидда. — По тому, как ты об этом говоришь, я узнаю твою силу. Ты должен снова научиться владеть ей, вот и все.

— Нет, — сказал он, тряся головой. — Я и наполовину не уверен в том, что говорю. Я вспоминаю о том, как летел над лесом, однако…

Кубок с вином выпал из его руки, и красное, как кровь, вино разлилось по ковру, на который 300 лет тому назад, видимо, действительно пролилась кровь. Виновата в этом была Захидда, схватившая Шона за запястье.

— Власть летать! — воскликнула она. Она смеялась. — Не один Крей может летать.

— Я видел, как он это делает, — возразил Шон. — С балкона в раскинувшийся под ним парк. Он летел и кричал мне, чтобы я следовал за ним, и я сломал бы себе шею, если бы он не поймал меня волшебной силой.

— Вовсе он тебя не ловил. Ты сам себя спас. Чтобы произвести впечатление на своих Детей, он регулярно бросается вниз с этого балкона. С помощью волшебного пояса, который он носит под одеждой, и заколдованной, тонкой, как нить, веревки, которая опускает его вниз и после приземления по его приказу растворяется. Он стар и почти ничего не весит. И кто, как ты думаешь, мой Шоннор, держит рукоятку системы блоков, с благодаря которой он так элегантно парит? Я!

Она вновь засмеялась. Шон, не знавший, радоваться ему или огорчаться, тоже засмеялся.

Они стояли, смеясь и держась за руки, а к ним уже входила Смерть.

Дверь в круглой стене исчезла, скользнув в сторону. Воздух стал душным. Волшебство Захидды иссякло.

Всюду господствовал Крей — одетый в черное, птицеголовый, один. Непобедимый.

Любые силы, любая уверенность таяли перед ним, как пламя свечи. Он был убийцей расы волшебников. Ему было 300 лет, а может, и больше. Сырой и холодный тухлый ветер, веющий из могилы.

— Сын и Дочь, — сказал Крей, — мне жаль, но я должен вам сообщить, что тайные заговоры не пользуются моим одобрением, — отверстие, из которого вылетало карканье захлопнулось и вновь открылось. — Между тем созерцание трупа твоего друга, которого ты сам зарубил, Шон, — редкостное наслаждение.

Горький привкус появился у Шона во рту. Однако, он беспечно произнес:

— Это все из-за страха, который ты испытал. Считал нас безвредными в нашем невежестве там, на западе, пока мы убивали собственных людей. Но мы поумнели, и тогда Дирнарас и я проникли в твою крепость.

Клюв Крея на какую-то долю секунды отвис.

Шон посмотрел на Захидду. Он употребил древний вариант имени Дирна, но, казалось, девушка не жалела об этом. Лицо ее открыто выражало ненависть, когда она смотрела на Крея.

— Захидда — предательница, — заметил Крей. — Но мы все были так осторожны, что не называли наших имен. Что она еще выдала?

— Все, что я знала, — сказала Захидда.

— Ну, тогда, — сказал Крей, — прошу прощения, но вы оба должны умереть.

Довольно холодно Шон думал: какие бы силы ни просыпались в моем народе, в конце концов они не могли себя спасти и умирали, когда их забивали камнями. И все же, казалось, угроза смерти разбудила в Дирне эту силу, и она держала его, когда мы летели высоко над скалами. Тем не менее позже он упал… Но я сам себя спас при падении с балкона — хотя, может, и не стоило это делать…

Запутавшись и не зная, что ему считать правдой, он не оказывал Крею сопротивления, но и не покорялся ему.

Крей взмахнул в воздухе руками в перчатках, и между ними возник искрящийся блеск: огненный меч.

Захидда тяжело дышала. Видимо, она тоже погибает. Она вручила свою судьбу в руки Шона, как будто он мог ее защитить. А может быть, ей было все равно. Она была гордая, как волшебник в книге.

И вдруг она начала говорить, как будто Крея не было здесь.

— Шоннор! Я поняла еще одну вещь. Человек из книги голубоглазый, а имя города — Сад короля: МорКонза-Шоннор. Шоннор означает «король». Понимаешь, твоих родителей побудило выбрать это имя воспоминание о волшебстве или что там от него осталось. У тебя голубые глаза: признак их королей, Шоннор. Их короля.

Крей поднял меч, сверкающую молнию. Его конец вонзился в потолок, и оттуда сразу брызнуло пламя.

Теперь меч падал сверху на обоих, на девушку и на юношу.

— Шоннор! — закричала девушка.

Казалось, крик пронзил три столетия. Это был крик десятков тысяч, убитых на улицах города, крик короля-волшебника, прятавшего свое послание в ожидании меченосцев врага. Это был крик Дирна и того, кем он мог бы стать, если бы не пал жертвой потехи. Крик, на который не хватило времени у сорвавшегося Нема. Крик всех одержимых, которых уничтожали за то, что они обрели мудрость.

Это был крик правды, восставшей против лжи. Жизни, восставшей против смерти. Но крик оказался не бесплотным. Он закружился вокруг девушки и юноши. Он превратился в огненную изгородь, на которую обрушился пылающий меч Крея… и взорвался молниями, громом и глухим содроганием борющихся сил.

Крей дрожал, судорожно хватаясь за пустоту и медленно превращаясь. Он был уже без меча и без головы… затем голова появилась.

Но это была не голова ворона, а голова беспомощно улыбающейся, дряхлой, съежившейся куклы, почти череп мертвеца. От него веяло смрадом сгнившей души, причем он исходил именно изнутри. Вырвавшись наружу, мерзость оказалась безоружной, немой и уязвимой. Голова покатилась вниз и ударилась об пол.