Дана Арнаутова - Клинком и сердцем. Том 2 [СИ]

Альс замолчал, перебирая струны в проигрыше, и Айлин смолкла тоже. Лучано слышал десятки, если не сотни таких песенок, и мог бы подхватить её с любого места, уже уловив мотив, но слов не знал. Да и слушать её было приятнее, чем петь самому. Всё-таки эти двое изумительно подходят друг другу даже в такой мелочи. А он… Ну куда ему вклиниваться между ними?

Да, поёт он лучше, но настоящий мастер не только знает, когда следует вмешаться, но и понимает, когда делать этого ни в коем случае не следует. Голоса синьорины Айлин и Альса на фоне его, поставленного по образцу лучших тенорьезе, потеряются и поблёкнут, а он ни за что не хотел бы этого. Нет-нет, пусть поют! Так просто и мило, так… искренне… Как первый поцелуй влюблённой девчонки, ещё не думающей ни о выгодном замужестве, ни даже о будущих страстных ночах, только о самом этом поцелуе.

— продолжил Альс. Его голос стал неуловимо жёстче, словно окреп, и Айлин тихо, но звонко продолжила:

— И кровь, не шиповник в кудряшках её! — выдохнул дорвенантец. А потом ровно и спокойно, словно не понимая страшного смысла песни, закончил:

— В Садах Госпожи её сон будет светел, — чисто и нежно взлетел голос Айлин, и синьорина закончила:

Лучано замер, задохнувшись, словно ему саданули под дых. Аластор перебирал струны, повторяя последние строки в унисон с Айлин, и они пели так мягко, с такой небрежной простотой… Да что же это?! Ну ладно — он! Он не знает! Но она?! Как она может, понимая, что завтра умрёт, петь… эту… это…

Лучано встал, едва удержавшись, чтобы не вскочить, и пошёл в кусты, не разбирая дороги, оставляя за спиной светлый круг вокруг костра и две тёмные фигуры, сидящие рядом. В глазах у него тоже темнело, и неважно, что вокруг был ночной лес. Пелена, застлавшая ему взгляд, с обычной темнотой не имела ничего общего.

Он шагал, спотыкаясь, разом забыв, как беззвучно ходить по земле, устеленной хрупкими ветками, не думая, кто его может услышать, и что подумают они, кто остался на поляне. Внутри когтистая лапа рвала внутренности, и он точно знал, что если расплакаться, станет гораздо легче, но плакать не мог.

Дойдя до ближайшего большого дерева, он обогнул его и упал ладонями на ствол, прижавшись к нему всем телом и глухо застонав сквозь зубы. Боль не исчезла, она нарастала, даже подумалось на миг, что сработало проклятие, обвившее сердце, но нет… Он не умирал, хотя прямо сейчас не боялся этого и даже принял бы почти с радостью.

За что?! За что они с ним так — оба?! Странные, неправильные, невозможные люди… Его первые и последние друзья, потому что таких больше не будет! Но и этих двоих — тоже! Айлин закроет собой этот проклятый портал, Альс возненавидит Лучано, который знал и не сказал ему… И всё. Всё! Навсегда! До конца жизни, сколько там Лучано её ни осталось, он застынет в лютом ледяном холоде одиночества.

Не об этом ли говорила Минри? Умереть счастливым или несчастным? Да разве он может изменить хоть что-то?! Лучано представил, как возвращается на поляну и рассказывает Аластору всё. Но… тогда Альс просто шагнёт в этот портал сам! И будет то же самое, лишь отражённое в чудовищном зеркале судьбы! Смерть Альса, ненависть Айлин…

«И самому же туда не прыгнуть, — в томительном бессилии пополам с ненавистью к себе подумал Лучано. — Толку от меня! Не принц, не маг, и на весах Благих моя кровь ничего не стоит…»

Он позволил ногам подогнуться и почти сполз по стволу, уткнувшись лицом в колени, согнувшись, скорчившись, судорожно стиснув зубы, чтобы не взвыть. За что-о-о-о?! Он… Он всего лишь хотел убить… Выполнить обычный заказ… Даже не обоих, только её! И был уверен, что сможет, ну что там было сложного?! А они… они не убили его в ответ, но сделали намного хуже! Влюбили в себя — оба! — а потом вывернули душу наизнанку! Словно бездомного кота подобрали, а потом даже не пнули, нет, просто ушли навсегда, бросив, и кот мечется, не в силах поверить, что счастье тёплых рук было — и нет его, и никогда не будет…

Лучано всё-таки всхлипнул, но очень тихо, чтобы, не дай боги, никто не услышал. Начнут ведь выяснять, что случилось… Они могут, они заботливые! И придётся что-то врать немеющим от лжи языком, прятать взгляд… А он не может! Не может и не хочет! Ни врать, ни смотреть им в глаза — наивные и честные у Альса, понимающие и сочувственные — у Айлин. И что делать — непонятно, и как жить потом… Впрочем, жить ему долго и не придётся. Если даже Беатрис пощадит, он сам не сможет…

А мастер Ларци снова оказался прав. Как-то в разговоре он назвал грандмастера Тино живым мертвецом, и Лучано вымолил эту историю.

Жил-был удачливый и умелый Шип Валентино, старший мастер гильдии, наследник своего грандмастера… Только звали его тогда не Тёмный Омут, а попросту Утопленник, потому что Тино дважды чуть не отправился к Претёмной через воду. Сначала его бросили в реку младенцем, чтобы избавиться от нежеланного отродья, но какой-то рыбак выловил и отнёс в приют. Потом соученики в казармах столкнули в огромный чан с водой — видимо, было за что, и он чудом спасся.

А третий раз уж точно должен был стать для Тино последним, но и тут повезло. Раненого и упавшего в реку, его подобрала сердобольная вдова, стиравшая бельё… Дотащила до своего дома, выходила, не выдав рыскавшим в поисках людям дожа… И, говорят, была редкостно хороша собой, так что Тино стал захаживать к спасительнице чуть ли не каждый день. Нет, жениться не женился, конечно, а любовницу обычаи гильдии позволяют…

Но только через пару лет, когда у них уже давно всё было крепко, женщину кто-то заказал. И грандмастер, покровитель Тино, отдал этот заказ ему, сказав, что это экзамен, последняя ступень лестницы, ведущей в круг грандмастеров. А Тино этот заказ выполнил. Почернел весь, как сказал Ларци, но выполнил. Убрал свою женщину тихо, быстро и безболезненно… Сам, никому не дал к ней прикоснуться.

А потом грандмастер, его покровитель, вскоре скончался от странной болезни. И ещё несколько человек в городе умерли, один был дальним родственником и наследником той вдовы, остальные тоже имели к делу отношение. Вот они как раз умирали долго и очень нехорошо! А старший мастер Валентино стал грандмастером Тино Тёмный Омут, самым жестоким и лютым среди грандмастеров, которые и так благостью не отличаются…

«Живой мертвец, — брезгливо и холодно сказал о нём Ларци. Помолчал и добавил: — Страшная участь — умереть изнутри. Хуже просто смерти».