Ровенна Миллер - Испытание [litres]

– Галатинцы и слышать ни о чем не хотят, если это пришло не из Галатии, – дернула плечом Парит. – Но как соблюдать недели безмолвия, если тебе надо зарабатывать на жизнь?

– Вот-вот, – согласилась Лиета. – Я слишком быстро вернулась к работе. Вела себя как галатинка, а не пеллианка.

Я прикусила губу. Все, что они обсуждали, не имело к моей проблеме никакого отношения.

– Послушай, Эмми, – проговорила Парит. – Ты как-то обмолвилась, что твоя мама наносила сакральные надписи на таблички разными способами?

Дальнейшую беседу я пропустила мимо ушей: они погрузились в обсуждение глиняных табличек и тайных надписей, передававшихся от матери к дочери, от бабушки – к праправнучке.

– Тебя что-то тревожит? – шепнула Лиета и тепло, по-матерински, хоть и не являлась мне даже дальней родственницей, накрыла ладонью мою руку.

Я затрясла головой. Парит как раз начала рассказывать про базарный день, проходивший в пеллианском квартале. Она так смешно гримасничала, передразнивая пеллианскую торговку, шикавшую на не в меру расшалившихся детей, что все покатывались со смеху.

– Жизнь продолжается, – не подумав, ляпнула я. – И что ни делается, все к лучшему.

– Это после зимы-то? – Лиета плотно сжала губы. – Не все, мне кажется.

«Ее сын», – мелькнуло у меня в голове.

– Простите, я сболтнула глупость.

– Нет, ты права. Лето как лето – такое же, как и все предыдущие, – она подавила вздох. – Моя мирита , она не сдается. И для меня это – словно нож в сердце.

Мирита – «обретенная дочь», «дочь дарованная» – так в Пеллии сердечно называли жену сына. По сравнению с ней обычная галатинская «невестка» звучала сухо и чересчур казенно.

– Она работает?

– Да, шьет, по правде говоря. Хорошая рукодельница, быстро штопает. Она пробовала устроиться прачкой, да хозяйка ее невзлюбила.

«Интересно почему, – шевельнулась мысль в моей голове. – Потому что поддерживала Красных колпаков или потому что пеллианка? Или совсем по иным причинам?»

Я задумалась. Алиса уже разместила объявление в газете и даже получила несколько откликов. Я вполне полагалась на нее, она подыскала бы нам отличную новую швею, но мне захотелось помочь невестке Лиеты.

– Передайте ей, пусть поговорит с моей помощницей.

Лиета изумленно вытаращилась на меня.

– Но она… Она не белошвейка и никогда не шила для знатных дам!

– Если она любит учиться, то станет настоящей белошвейкой. – Я с улыбкой покосилась на Эмми. – Ну, а если не любит… – пожала я плечами. – Бизнес есть бизнес. Я дам ей выходное пособие, и она ничего не потеряет. Как ее зовут?

– Хеда. Она работящая девушка. – Лиета помолчала, а потом добавила: – Вскоре ты тоже станешь для кого-то миритой . Это настоящее благословение – быть дарованной чьей-то семье.

Я вздрогнула, вспомнив, что для пеллианцев люди, потерявшие всех своих родных, как и я, все равно что безродные дворняги.

– Да, – произнесла я, – хотя я не уверена, что они примут меня так же ласково, как ты приняла свою мириту .

– Верно, – грустно улыбнулась Лиета. – Тебя ждет совсем другой мир. Они добры к тебе?

Вопрос застал меня врасплох. Я до сих пор не могла понять, был ли кто-то из них, самых влиятельных и могущественных людей в стране и членов моей будущей семьи, добр ко мне, да и ждала ли я от них доброты?

– Есть и те, кто добры. Родители Теодора… они держатся несколько отстраненно. А вот его братья, когда они в городе, очень добросердечны. Эмброз, студент-юрист в университете, Баллантайн из Королевского флота – когда приезжает сюда на побывку. Они чудесные люди и души не чают в Теодоре… Близнецы Грегори и Джереми, – продолжала я, – учатся в военном училище в Рокфорде. Через год им исполнится шестнадцать, и они отправятся в армию, так что в любом случае мы будем редко видеться. Йонамир слишком мал, чтобы говорить что-то определенное, но я сшила ему набивного льва, и мы подружились. Полли… Леди Аполлония… полагаю, она ко мне пока приглядывается.

Златоволосая, хлесткая на язык сестра Теодора безумно любила своего брата и, принимая во внимание мое происхождение, не торопилась доверять мне, считая, что сперва я должна это доверие заслужить.

– Ты ведь знаешь, мы тоже твоя семья.

Я взяла Лиету за руку. Остальные, увлеченные разговором, ничего не заметили. Скромная, непритязательная Лиета, словно добрая тетушка или бабушка, всегда выручала меня советами. Именно к ней, только начав встречаться с Теодором, я тогда и пришла, чтобы задать щекотливый вопрос – как бы нам с ним на время отложить зарождение новой семьи. То, что такие способы существовали, я прекрасно знала, но понятия не имела, кого об этом спросить – не к брату же обращаться, который в женских хитростях ничего не смыслил. И вот, сгорая со стыда и запинаясь на каждом слове, я возникла на пороге дома Лиеты. Думаю, раньше ей никогда не приходилось просвещать взрослых женщин в вопросах фертильности и циклических изменений, происходящих в их организме, однако она сделала это с таким тактом и спокойствием, что я не ощутила никакой неловкости.

Вот и сейчас она сочувственно молчала и не насмехалась надо мной за то, что я собиралась замуж за галатинца и дворянина, чья семья никогда не распахнет мне объятий, как сделала бы ее семья. За то, что у них в почете холодный расчет и им привычнее воздвигать барьеры, а не распахивать двери перед гостями. За то, что их обычаи потребуют от меня меньше видеться с моими пеллианскими подругами и больше времени посвящать служению Короне. За то, что государственные интересы для них превыше семьи – неважно, порождена ли семья любовью или расчетливостью.

– Держу пари, – сказала Лиета, наливая мне вторую чашку кофе, – ты станешь первой чародейкой во дворце: сначала принцессой, а потом и королевой. Надеюсь, тебя не покоробит, если одна старуха-пеллианка будет гордиться знакомством с тобой.

И она рассмеялась.

– Пусть приходит, я буду только рада, – сдержанно сказала Алиса, когда я объявила ей, что хотела бы нанять Хеду, хотя у нее и мало опыта.

К тому времени Алиса уже отобрала нескольких гораздо более квалифицированных швей из тех, кто откликнулся на объявление.

– Я знаю, она не искушена в шитье, но, как уже говорила, я очень хочу, чтобы… – Слова застряли у меня в горле, когда я взглянула на суровое лицо своей помощницы. – Тебе не нравится, что она пеллианка, да?

– Вовсе нет! – закричала Алиса, потеряв на мгновение самообладание. – Нет, – повторила она, взяв себя в руки. – Это из-за того, что вы… Как же вам объяснить?

Она сжала губы и погрузилась в задумчивое молчание.

– Вы хотите, чтобы я руководила магазином или нет? Хотите, чтобы мое имя значилось на вывеске, чтобы я принимала решения? Или вы собираетесь остаться и командовать у меня за спиной?