Андрей Дашков - Страна слепых, или Увидеть свет

Горючего в баке хватило ровно на то, чтобы выехать за городскую черту. Слепых здесь осталось совсем мало, но и консервированной еды днем с огнем не сыщешь, не говоря уже о пригодных для боя стволах. В общем, места тихие, спокойные — как раз подходящие для того, чтобы медленно умереть с голоду. Можно, конечно, охотиться, однако рано или поздно закончатся патроны, и все равно придется возвращаться в город. Или отправиться в другой.

Я пока не готов к дальнему путешествию. Тут нужна машина, а чтобы поездка не выглядела совсем уж безнадежной авантюрой, запасаться горючим и едой надо в течение нескольких недель — при условии, что все это добро удастся сохранить в неприкосновенности.

Я подождал, пока мотор заглохнет сам собой. Трасса шла в гору, и мотоцикл прокатился по инерции еще метров двести. Я бросил его на обочине и вошел в густую траву, которая бурно разрослась после весенних ливней. Дорога почти без помех просматривалась в обе стороны. Кое-где стояли брошенные машины. В верхней точке подъема путь преграждал перевернутый грузовик. Над ним кружило воронье.

Я с наслаждением справил нужду. Впервые за много суток я делал это без спешки. Потом развернул карту города, взятую в одном из книжных магазинов, и прикинул, удастся ли добраться до схронов, помеченных крестами. О двух из них, находившихся на дальней северной окраине и устроенных сразу после того, как я вошел в город, почти наверняка можно было забыть. Ну и черт с ними. Жалеть о потерях глупо, это издержки жизни. Все равно что жалеть о воздухе, который выдыхаешь, или о пролитых слезах.

Я застегнул штаны и двинулся на поиски подходящей тачки.

Пятнадцать минут спустя я уже сидел за рулем мощной «ауди». Из кожаного салона еще не выветрился трупный запашок, зато бак оказался наполненным почти под завязку. Останки бывшего владельца уже мумифицировались, мне оставалось только вежливо переправить их в кювет. Не знаю доподлинно, в чем парень провинился помимо того, что был зрячим, но возможно, он стал очередной жертвой слепой веры в чудеса — во всяком случае, он был одет как священник, а в каждой глазнице у него торчало по серебряному кресту. Что-то было в этом странное — слишком аккуратная работа для кротов.

Затем я еще часа два колесил по округе, пока не обнаружил подходящий объект, о чем свидетельствовал щит с надписью «Частная дорога». Эту самую дорогу почти скрывала молодая поросль, однако «ауди» танком прокатилась по ней, порвала широкими колесами, и вскоре передо мной возникли решетчатые ворота с вензелями. За воротами начиналась посыпанная гравием аллея, уводившая сквозь сумрак и тени к особняку, которому на вид было лет триста, никак не меньше. Когда-то очень частная и очень недешевая собственность.

Рассчитывать на то, что я первый, кому достался этот лакомый кусок, — верх идиотизма. Бросив «ауди» за воротами, я перелез через ворота и со всеми предосторожностями начал подкрадываться к дому. Для того кто так долго имел дело с кротами, пара зрячих доберманов — не бог весть какая угроза. Собачек я услышал шагов за пятьдесят, хоть их и обучили нападать, не гавкая. Вот их мне жаль было убивать, но разойтись миром у нас не получилось. Пришлось стрелять прямо в разинутые пасти. Судя по виду, доберманы давно одичали. Оба явно питались кроликами и прочей живностью, расплодившейся на территории громадного поместья. И со жратвой у них проблем не было. Я оказался их последней проблемой. А насчет остального узнал чуть позже.

Вблизи домина выглядел еще более внушительно. Трехэтажный дворец с колоннадой и мраморными фигурами по обе стороны парадной лестницы. По широким карнизам и балконам карабкался дикий виноград. Кое-где еще сохранились стекла и лепные украшения. На торчавшем посреди поляны флагштоке болталась ветхая тряпка, добела отмытая дождями и солнцем, — все, что осталось от флага. Вездесущие вороны заинтересованно поглядывали в мою сторону. Дескать, падаль явилась. Двуногая. Давненько такой не угощались.

Ну что ж, если дом пуст, тем лучше. Больше никого не придется убивать. Буду собирать пожитки и готовиться к дальнему пути. Переночую, отъемся. Долго ловить здесь нечего, но, коль повезет, неделю продержаться можно.

Чем ближе подхожу, тем сильнее убеждаюсь, что дом стоит в полном запустении. Аисты свили гнезда на каминных трубах. Граффити, полускрытые виноградными листьями, не более внятны, чем древние наскальные рисунки. Шорох раздается в траве. Оборачиваюсь — это всего лишь кролик. Легкая добыча.

Я изрядно проголодался. Не устроить ли себе славный завтрак со свежим мясцом? Но есть одна дурацкая загвоздка: предпочитаю не разделывать убитых животных без крайней необходимости, это занятие не по мне. Может, удастся раздобыть в здешних подвалах консервы или что-нибудь растительного происхождения.

Прохожу мимо бассейна, посреди которого высится фонтан в виде сплетения мраморных обнаженных телес. У персонажей не хватает голов, рук, фиговых листков. И, конечно, как водится у статуй, нет зрачков.

Бассейн полон стоячей воды. От нее исходит мерзкий запах. Среди гниющих водорослей кое-где белеют мертвые лица и раздутые животы. Недавние утопленники. Я бы предпочел скелеты. Голые кости почти всегда означают, что убийцы уже далеко или сами успели сдохнуть. Но фонтан красив, несмотря на то, что под ним лежат мертвецы. А может быть, именно поэтому. Задолго до моего появления на свет многие наверняка замечали близость красоты и смерти. Однако у меня имеется сомнительное преимущество: вокруг слишком много смерти, а я — едва ли не последний «ценитель» исчезающей зримой красоты.

Поднимаюсь по лестнице, стараясь по привычке ступать неслышно. Это нетрудно. Кажется, весь дом наполнен шорохами, будто в нем гнездятся летучие мыши. Но он просто слишком стар и постепенно расстается с ветшающей плотью. Медленно осыпается, превращаясь в пыль. Агония может продлиться еще несколько столетий, если удар молнии не обратит в пепел то, что способно гореть.

Мне нравится здесь все больше. Непосредственных угроз не обнаруживается; в моем положении это подарок. Надо ценить даже краткосрочную передышку. Почти расслабившись, вхожу в дом через огромные приоткрытые двери и попадаю в зал размером с самолетный ангар. Тот случай, когда содержимое соответствует возрасту и наружности. Смахивает на заброшенный музей, куда пробралась мать-природа и все переделала по-своему. Вижу парочку гадюк, уютно утроившихся в гигантской пепельнице. Ковры выглядят словно участки разукрашенной земли. Множество портретов на стенах. Ну, меня совсем не удивляет, что у них вырезаны глаза. Судя по ювелирной точности работы, извращенцы кроты заставили это сделать кого-то из зрячих. А тот напоследок взял и пошутил: несколько женщин на портретах лишились ушей.