Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

После всех банных процедур выяснилось, что дракониха вовсе не ржаво-рыжая, а просто рыжая и даже оранжевая.

– Ну прямо апельсиновая, – устало сказал Веник, усаживаясь на пол напротив нашей спящей красавицы. Пока мы уложили её на снятый с дивана плед, но на Ярмарке нас предупредили, что в будущем придётся озаботиться специальной пожаропрочной подстилкой. За ней, как и за другими вещами драконьего обихода, мы собирались отправиться завтра – сегодня оба порядком утомились, да и дракониха до сих пор спала.

– Думаю, всё будет ладушки, – уверенно сказал я. – Предлагаю поужинать, ополоснуться и спать.

– Зачем ополаскиваться? Стать мокрее тебе точно не грозит.

Я оглядел свои закатанные рукава, тёмные и тяжёлые от влаги, и брюки, насквозь пропитанные водой. Пощупал шевелюру.

– Эх. Видимо, не ополоснуться, а выжаться. Чур, я первый в ванную.

– Иди-иди.

Какой сговорчивый нынче Веник, благодарно думал я до тех пор, пока не зашёл в ванную и не понял, что после драконьей бани ещё убираться и убираться…

Мы поужинали гречкой с курицей, залитой сливками и бульоном, выпили чаю, щедро сдобрив его сгущённым молоком, и, как следует проветрив комнату, улеглись спать. Дракониху пока оставили на том же пледе, только метнули под него по-быстрому немного упругого сконцентрированного воздуха, чтобы ей спалось мягче. При этом ни с того ни с сего в голове полыхнула странная яркая картинка: поезд, туман и растерянная девушка, сидящая около рельсов. Я помотал головой, прогоняя видение; пора бы начать высыпаться. С сомнением спросил:

– Как думаешь, надо её укрыть?

Веник осторожно коснулся драконихи где-то в районе крыльев:

– Она горячущая. Думаю, не стоит.

– Ну ладно…

И всё-таки не вынесла душа поэта: я содрал с окна вуаль занавески, наскоро вытянул из неё пыль, освежил (за окошком очень кстати накрапывала мягкая морось) и, тут же высушив, накинул на дракониху. Та пофырчала, перевернулась, помесила лапами в воздухе и успокоилась.

Уснули.

Проснулись мы с Вениамином одновременно: рефлекс напарников.

В кухонной части нашей квартиры-студии что-то шуршало и светилось. Пока мы молча пялились друг на друга, послышался треск разрываемой бумаги. Затем воцарилась тишина, а после раздалось отчётливое чавканье.

Мы синхронно перевели взгляды на плед у дивана. Драконихи не было.

На цыпочках прокрались в кухню и замерли: свежеприобретённая питомица сидела под столом и, разорвав нарядную картонную коробку, уплетала шоколадные ракушки со сливочной начинкой. Свет нигде не горел, но сама дракониха интуитивно поддерживала в темноте простенький сияющий контур из тепловых импульсов.

– Н-да, – шёпотом констатировал друг. Дракониха вздрогнула и выронила из лап очередную ракушку из молочного шоколада. Та прокатилась по полу мне под ноги. Я хмыкнул:

– Я думал, драконы едят мясо…

Ночная расхитительница конфет понурила голову и кивнула: мол, ем. И тут же пожала… плечами?.. Не знаю, есть ли у драконов плечи, но в любом случае жест был понятен: если бы отыскала мясо, съела бы. А так уж что нашла…

– Так мясо же есть в морозилке, – верно истолковал её ответ Веник. – Или ты не ешь замороженное?

Дракониха расширила глаза и помотала головой.

– Не ест, – по-своему понял друг.

– Она не о том, что не ест, а о том, что ни за что не стала бы воровать!

– А конфеты?

– А конфеты лежали на столе, на видном месте. Значит, это не воровство, а просто лакомство. Так?

Дракониха кивнула.

– Веник, она голодная. Она ничего не ела с утренней кормёжки. Давай накормим? – просительно предложил я. Просительно – потому что ждал помощи. Сам бы я её накормил при любом раскладе, но с другом как-то спокойнее.

– Конечно, накормим, – проворчал Вениамин. – Да только кто бы нас с утра накормил да разбудил…

Дракониха запрыгала по кухне, радостно размахивая хвостом.

– Ты, что ли, разбудишь?

Она закивала.

– Н-да, – снова сказал Веник. – Будильник купили… Чем будем кормить? Давай, что ли, остатки курятины разморозим.

…Час прошёл в кормлении дракона. Остатки филе, варёная гречка, миска сливок, полтора батона белого хлеба и сушёные груши.

– Так ты хищник или травоядное? – удивлялся Веник, глядя, как дракониха прожёвывает грушевые черенки.

На десерт мы вместе доели то, что осталось от конфет.

– Как тебя зовут-то, апельсиновая наша?

Дракониха повесила нос: мол, никак.

– Как назовём? А, Вень?

– Может, Апельсина? Рыжик? Рожок?

– Да ну, Рыжик. Давай Конфетка.

– Что-то всё съедобное. Давай тогда уж Гречанка или Курочка. Или Сливка.

– Сливка. Сивка… Бред какой.

В поисках вдохновения я обвёл взглядом кухню. На глаза попалась так и валявшаяся у входа конфета, которую Апельсина-Рыжик-Рожок-Гречанка уронила, когда мы вошли.

– А давай Ракушкой? Раз уж ей так понравились эти шоколадные раковины.

– Ракушкой?.. Ты как к этому имени относишься… э-э-э… Ракушка?

Дракониха подпрыгнула и смела хвостом чайник – хорошо, что в нём был не кипяток.

– Ясно, – плавным жестом собрав осколки с помощью сгущённого воздуха, кивнул я. – Хорошо относишься.

– Ну, будешь Ракушка, – подвёл итог вечера Веник. – А теперь, товарищи, спать. Ты наелась?

Ракушка сыто икнула и засеменила к дивану.

– Вы поглядите, какая самостоятельная…

– Радоваться надо, что дракониха попалась умная, а не остолопина!

– Я радуюсь, – зевнул Веник. – Ну, где ты там? Устроилась? Дай я тебя укрою, умная ты моя…

Я тоже подошёл и подоткнул занавеску под тёплый бок.

– Спокойной ночи, Ракушка. Спи.

Погладил её по лбу. Ракушка издала грустный, нежный, протяжный звук – и не подумаешь, что драконы так могут, – и благодарно потёрлась лбом о ладонь. Ткнулась в руку подошедшего Веника, а потом мгновенно уснула.

– Думаю, мы поладим.

– Уверен.

– Спим.

Вениамин сполз со спины Ракушки и, шатаясь, помотал головой. Я посмеивался, глядя, как он хлопает дракониху по оранжевому брюху и шепчет на ломаном драконьем. Веник самоучка – в Техноинституте разговоров с драконами не преподают.

– Эй!

Ракушка отвлекла меня от размышлений, весело пыхнув огнём и подпалив вывеску мастерской мадам Фуфур. На деревянной дощечке были вырезаны скрещённые игла и волшебная палочка; из кончика палочки сыпались густые звёзды, а от иглы радужным шлейфом тянулась толстая нить. Теперь эту нить пожирал яростный синий язычок.

Отоваривался в мастерской широчайший круг клиентов: от военных из милитаристических реальностей, заказывавших камуфляж для повстанцев, до юных барышень из высших семейств. Говорят, даже химик из Башни покупал здесь платье своей моднице-дочери. А уж про то, что только тут и можно найти качественные сёдла для ручных драконов, я и вовсе молчу. За седлом мы сюда и явились – и Ракушка красноречиво напомнила об этом своим искристым пыханьем.