Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 1 [СИ]

Когда они встали на ночлег в тихой лощине, Ирошка насмешливо сказала:

- И ты только не думай, что этот ошейник не даст мне колдовать. С ним труднее, конечно, но я и так сумею превратить тебя в лягушку.

- В таком случае отчего же ты этого все еще не сделала? – осведомился Ульганд, разводя костер.

- А не хочу. Могу, но не хочу.

Рыцарь немного помолчал. Глаза ведьмы были хитрыми, на губах змеилась усмешка.

- В таком случае ошейник можно и снять? – предположил Ульганд. – Раз уж от этого ничего не изменится.

- Можно и снять... – пожала плечами Ирошка. – Он почти бесполезный, правда.

- Но лучше все-таки не снимать, - подытожил Ульганд. – И, наверное, лучше будет на ночь снова вас связать, сударыня.

- Не титулуйте меня так, сэр рыцарь, - язвительно сказала Ирошка. – Я не просто крестьянская девка, я ношу ведьминский пояс.

- Какой еще пояс?.. – не понял Ульганд.

- Воображаемый. Он как рыцарский, только его не видно.

- И как же правильно тебя титуловать?

- Мэтресс Таль. Чечевица сварилась?

Уплетая вареные бобы, ведьма сказала:

- А не веришь ты мне зря. Я в любой момент могу скрыться. Так что можешь меня и не связывать. Ни к чему это.

Но Ульганд все равно связал ведьму. Не слишком туго, но скрутил ей запястья и привязал к дереву. Хотел еще и кляп воткнуть, но сжалился.

А наутро под деревом не оказалось никакой девушки. Только спутанный ворох веревок и свернувшаяся клубком змея. При виде Ульганда она подняла треугольную голову и зашипела.

- Мэтресс Ирошка, вернитесь в свой истинный облик, или я отрублю вам голову! – гневно воскликнул рыцарь.

- Сэр рыцарь, с кем вы там разговариваете? – донеслось сзади.

- Ни с кем, - ответил Ульганд, смущенно убирая меч в ножны.

Ведьма нарвала орехов. Она каким-то образом сумела освободиться, но не сбежала. Ошейник по-прежнему был на ее шее.

- Почему ты все еще здесь? – с подозрением спросил Ульганд.

- Ключ от ошейника у тебя, - ответила Ирошка. – Куда я пойду в этой штуке?

Ульганд внимательно посмотрел на нее. Потом на землю рядом с собой.

Там валялась ветка. Увесистая, с узловатым комелем. Настоящая дубинка.

- Что? – тоже посмотрела на ветку ведьма.

Ульганд мазнул взглядом по примятой траве. Судя по следам, Ирошка всю ночь каталась и дергалась, но узел распутала только под утро. Убежала в лес... вернулась с тяжелой веткой... постояла неподалеку от спящего рыцаря... потом бросила ветку и снова ушла.

Она либо побоялась, что не сумеет ударить достаточно сильно, либо сжалилась.

Ульганд не стал спрашивать.

- А говоришь, ошейник не действует, - сказал он, отламывая ей кусок хлеба.

- Да он почти не ощущается, - фыркнула Ирошка. – Просто тяжелый. А колдовать я могу по-прежнему.

- Докажи.

- Не буду я ничего доказывать. Нашел скомороха.

- Значит, ошейник все-таки работает. Колдовать ты с ним не можешь. Брехать можешь, а колдовать не можешь.

- Продолжай так думать.

Теперь они коротали путь беседой. А на следующем привале Ульганд не стал связывать пленницу. Та и без этого казалась совсем измученной. Они остановились у реки, и рыцарь позволил девушке промыть раны, да и вообще очистить себя от грязи. Она изрядно в этом нуждалась.

Умытая, Ирошка стала почти хорошенькой. Простое деревенское личико, но свежее, с правильными чертами. В зеленых глазах плясали ехидные бушуки.

- Как ты стал рыцарем? – спросила она, когда сэр Ульганд принес подстреленного на охоте зайца.

- Как и все, - пожал плечами тот. – Я сын рыцаря и внук рыцаря. Мой род очень древний. Двенадцати лет от роду я стал пажом, в пятнадцать – оруженосцем, а в девятнадцать меня опоясали мечом и нарекли сэром Ульгандом. И вот я уже шестой год служу его королевскому величеству.

- Охотясь на ведьм?

- Ты моя первая ведьма.

- Наверное, я должна быть польщена, - ядовито произнесла Ирошка.

- Зато я дважды побеждал великанов и трижды – виверн, - зачем-то сказал Ульганд.

- Хвастаешься?

- Нет! Я... рыцарю никогда не должно хвастаться, это один из семи главных грехов!

- А остальные какие?

- Тщеславие, зависть, ненависть, гнев, алчность, хвастливость и сладострастие.

- А тебе не кажется, что тщеславие и хвастливость – это почти одно и то же? Хвастливость – частный случай тщеславия, разве нет?

- Это не я придумывал, - насупился Ульганд. – Так сказано в рыцарском кодексе.

Он принялся ожесточенно сдирать шкуру с зайца. Ирошка подлезла поближе и пристально наблюдала за процессом. В животе у нее чуть слышно заурчало.

Свежего мяса они оба не ели уже давно.

- Поделишься? – с надеждой спросила ведьма.

Рыцарь молча сунул ей котелок. Ирошка сбегала за водой, заодно наполнив опустевшую за день флягу, и стала помогать потрошить зайца.

- Лучше бы сначала замариновать, - вздохнул Ульганд. – Если замочить зайца в молоке или вине, мясо становится нежным и перестает пахнуть. В замке моего отца подавали изумительную зайчатину под чесночным соусом...

- Давай просто потушим, - предложила Ирошка. – С чечевицей. Я не капризная, мне и пахнущее сойдет.

Ульганд снова вздохнул. Жизнь странствующего рыцаря налагает свои ограничения. Когда-нибудь он унаследует отцовский замок, как унаследовал отец после смерти деда. Но до тех пор он рыцарь безземельный, и его долг – служить королю.

А отцу едва за пятьдесят. Он может прожить еще лет десять, а то и пятнадцать. И Ульганд от всего сердца желал ему жизни долгой, как можно более долгой.

Но до тех пор зайчатину под чесночным соусом ему доведется есть нечасто.

- Может, снимешь ошейник? – нарушила его мысли Ирошка. – Он немного натирает.

- Действительно, почему бы и не снять? Колдовать же он все равно не мешает, - усмехнулся Ульганд. – А что бы тебе не снять его чарами?

- Да я могла бы, но... ладно, не могла бы. Ну сними. Я пообещаю, что не убегу.

- Прости, но у меня приказ бейлифа.

Когда котелок наполовину опустел, рыцарь пристально посмотрел на ведьму. Та немного отползла назад и покосилась на веревку, свисающую с конского седла.

- Я не стану тебя связывать, - помолчав, сказал Ульганд. – Но пообещай, что не убежишь.

- Хорошо, обещаю, что не убегу... этой ночью. Тут все равно вокруг только лес и волки.

Этой ночью Ульганд спал вполглаза. Вслушивался в каждый шорох, следил за каждым движением. Но Ирошка лежала тихо. И хотя проснулась она все же раньше рыцаря, но только потому, что ее манили остатки зайчатины.

На следующий день они ехали уже попеременно, а иной раз оба шли пешком, давая отдых коню. Под вечер, когда оба устали, Ульганд с легким смущением предложил Ирошке усесться верхом вместе – и та не отказалась. Ветрогон всхрапнул от возросшей тяжести, но весила юная ведьмочка немного, так что конь стерпел.