Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 1 [СИ]

Они не были дорогими. В Смутжеке их не делали из золота, серебра или нефрита. В основном из дерева, рога или черепашьих панцирей. Пустячки, безделицы, которые есть в каждом доме и на которые обычно никто не обращает внимания.

Люди не придавали этому значения. Пропал гребешок и пропал. Они иногда пропадают. Скорее всего, дети куда-то засунули или домовой шалит.

Но вместо пропавших покупались новые – и те тоже исчезали. Как будто растворялись в воздухе.

Снова и снова.

Сам процесс никто не видел. Пока гребень был на виду – он оставался нетронут. Но стоило выйти из дому или даже из комнаты – и все, нет его. Пропал. Сгинул.

Неладное обнаружили, когда в лавках скупили все запасы. Когда почтенные кумушки стали замечать друг у друга непорядок в прическе. Когда кто-то пожаловался, что какой-то шутник раз за разом ворует гребни... и оказался не одинок в своей беде.

После этого слухи разлетелись мгновенно.

Сначала сгоряча обвинили тех, кто на этом выиграл. Производителей гребешков и торговцев скобяным товаром. Но потом оказалось, что из лавок и мастерских гребни тоже пропадают.

И масштабы пропаж росли. Купцы заказывали новые партии гребешков, расчесок и щеток для волос, но те исчезали, едва прибыв в город. Ящики и тюки оказывались пустыми, корабелы и караванщики изумленно пучили глаза. Клялись, что груз был в порядке, что никто его пальцем не трогал.

Один торговец из-за этого даже разорился. Известный на весь Смутжек ушлостью, он решил нагреть руки – и весь свободный капитал вложил в гигантскую партию гребней. Не пожалел денег на охрану, велел бдить недреманно. Планировал продавать эти пустячки втридорога.

Когда весь его заказ растворился в воздухе – торговец едва не полез в петлю.

О, никто по-прежнему не замечал, как это происходит. Ни один человек не видел вора или воров. Не видел своими глазами, как гребень исчезает. Это всегда происходило, когда на них никто не смотрел.

Немногие уцелевшие их хозяева стали носить при себе. Так, чтобы все время чувствовать кожей. Вешали на шею, держали в рукавах. Не расставались даже ночью.

Но и это не помогало. Невозможно все время следить за такой безделицей. Гребни исчезали, когда владелец спал. Когда мылся. Когда отвлекался на что-то более важное.

И когда в Смутжек прибыл мэтр Жюдаф, его встретила толпа лохматых, всклокоченных людей. Чистых, хорошо одетых, с перстнями на пальцах и кулонами на шеях – но таких косматых, словно вылезли из пещер. Словно несколько лун они причесывались только пятерней.

Особенно страдали дамы, конечно. Многие мужчины просто стали коротко стричься. Но прекрасные горожанки Смутжека издавна славились длинными волосами и сложными прическами.

- У вас пропадают гребни, - подытожил услышанное Жюдаф. – По всему городу.

- Истинно так, ваша мудрость, - кивнул бургомистр. – Мне-то с этого горя немного, а вот жена моя и дочь страдают.

Жюдаф посмотрел на блестящую лысину бургомистра и задумчиво кивнул.

- Не хотите ли настоящего могавского кофе с медом и шоколадом? – с надеждой предложил бургомистр.

- Не откажусь.

- Звучит вкусно, - сказал Бельзедор. – Мне тоже такого налей.

- И мне, - попросил Дегатти. – Если есть, конечно.

- Конечно, есть, - расплылся в улыбке Янгфанхофен. – Я для того и вставил этот кофе в историю, чтобы вам захотелось попробовать.

Рассказанную ему историю Жюдаф воспринял спокойно. В его практике бывали и не такие дела. За что-то простое он обычно и не брался – его куда более привлекала сложная загадка, чем деньги, что за нее платили. Попивая кофе, он слушал бургомистра, слушал городского эдила, слушал епископа и старшину купеческих гильдий – и вслушивался не столько в слова, сколько в тон. Вычленивал нотки лжи, сомнений, неуверенности. Читал эмоциональный рисунок.

Дело совершенно странное, конечно. Необычное.

На первый взгляд оно кажется мелким. Ну что это такое – гребни? Ерунда, мелочь. Но когда это происходит в масштабах целого города...

Едва ли простые смертные имеют к этому отношение. Жюдаф не отказался бы посовещаться с городским волшебником, но в Смутжеке такового не оказалось.

- И давно у вас волшебника нет? – спросил он. – Город-то большой.

- Ну... давно, - пожал плечами бургомистр. – Вы не примите в обиду, ваша мудрость, но ваша братия очень уж дорого просит. Да и шебутные попадаются. Наша-то прежняя волшебница, такое дело, случайно вызвала нашествие клопов – вы представляете?! Вонючие клопы! Везде!

- Это которые в малине обычно сидят, - добавил купеческий старшина.

- Весь город провонял, - вздохнул эдил. – И зелень всю пожрали.

- Но с этой бедой вы справились? – уточнил Жюдаф.

- Да это когда было-то. Девятый год пошел. Но вот, с тех пор у нас волшебников и нет. Прежнюю-то мы после того случая на выход попросили... пальцем не тронули, не думайте! – заверил бургомистр. – Просто расчет дали. Сами понимаете.

- Ладно. Что-нибудь еще полезное?

Бургомистр развел руками. Чего ж еще? Вроде все рассказали.

- Тогда начну, с вашего позволения, - кивнул Жюдаф. – Мне понадобится жилье на время расследования. Посоветуете хорошую гостиницу?

- Да Космодан с вами, ваша мудрость, - прижал руки к сердцу бургомистр. – У меня и остановитесь. Жена очень рада будет.

Сыщик снова кивнул. Он иного и не ждал – клиенты часто предлагали ему собственный кров. Так и проще – можно сразу расспросить ближайших свидетелей.

Хотя в данном случае это неважно. Судя по словам бургомистра, в пострадавших здесь весь город.

Попросив выделить во дворе место для его кареты, Жюдаф переоделся, отобедал с бургомистром и отправился в город. Пока что – просто окинуть взглядом место преступления... по-настоящему огромное место преступления. Бургомистр, эдил и епископ выписали ему заверительные грамоты – Жюдаф получил право заходить в любые дома и даже церкви, обследовать все, что ему пожелается, вести допросы по своему усмотрению.

Кому другому такое доверие вряд ли было бы оказано. Но имя Репадина Жюдафа известно во многих странах. Он не самый великий волшебник, зато на его счету множество раскрытых преступлений, в том числе несколько очень громких.

Хотя в детстве этого ничто не предвещало. Жюдаф появился на свет в маленьком кишлаке, вырос в традиционной херемианской семье. Его отец был благочестивым и богобоязненным человеком, имел пятерых жен и двадцать шесть детей.

Жюдаф родился двадцать седьмым, самым младшим. Да еще и в 1427 году. Дважды темная севига, проклятое число. Неудивительно, что отец, человек крайне суеверный, постарался спровадить его подальше, как только он подрос.

Херемиане не так уж часто становятся волшебниками, особенно мистерийскими, но у Жюдафа оказался незаурядный талант. Девяти лет от роду он поступил в институт Субрегуль, а уже через полвека получил звание профессора. Сейчас ему шестьдесят пять, но выглядит и чувствует он себя едва ли на сорок.