Павел Тупиков - Контуженый рыцарь [litres]

– Вы протестуете?

– Я протестую!

Судебные приставы оживились и, сжав дубинки, подошли поближе к Федору.

– Протест отклонен! – торжественно объявил судья и ударил молоточком по столу. От этого удара проснулся спящий красавец в мантии и произнес:

– Решение суда окончательное и изменению не подлежит.

– Какое решение?

– Секретарь, зачитайте.

Секретарь взял со стола ранее написанную бумагу и важным тоном произнес:

– Сэр Федор, рыцарь Черного дракона, за похищение принцессы Пяти королевств Виолы приговаривается к смертной казни через четвертование.

– Так, а в вашем герцогстве имеется свобода слова? – зло спросил Федор.

– Да, есть, – ответил секретарь.

– Так вот, слушайте мое мнение о вашем герцоге и о вашем судействе…

– Свобода слова есть, но обвиненному в клевете против мудрейшего герцога и членов суда могут отрезать язык и зашить рот железной проволокой, – уточнил судья, и Федор, немного подумав, решил воздержаться от критических замечаний.

– Уведите подсудимого. Хотя нет, постойте! Вот тут помилование от имени герцога. Короче, смертная казнь заменяется пожизненным заточением в казематах Старой крепости. Суд окончен. Уведите подсудимого…

После четырех часов езды в арестантской карете по разбитой сельской дороге на пригорке наконец-то показался какой-то мрачный замок, который и являлся целью данного визита. Подпрыгивая на ухабах и жалобно поскрипывая, карета подъехала к воротам Старой крепости. Сопровождающий офицер быстро уладил необходимые формальности, и экипаж вкатился во двор, где арестанта уже поджидали два конвоира и начальник караула.

Оглядев высокие стены тюрьмы, сложенные из природного камня, Федор понял, что вырваться отсюда будет непросто… Его подвели к дубовой, обитой железом двери, у которой стояли два стражника. Прочитав пергамент с текстом приказа, один из них открыл навесной замок и застучал деревянной колотушкой по двери. Через минуту в двери открылось зарешеченное окошко, и надзиратель недовольным голосом произнес:

– В чем дело?

– Вот, еще арестанта привезли, – ответил офицер и протянул сопроводительное письмо через решетку.

Примерно через две минуты послышался звук отпираемого засова и дверь распахнулась. В лицо пленнику пахнуло затхлым воздухом.

– Вперед иди, – подтолкнул конвоир Федора, и они втроем вошли в небольшую полутемную комнату. Тюремщик закрыл входную дверь и, задвинув ее на засов, подошел к решетчатой двери, но открывать ее не стал, а застучал колотушкой по медному диску, висевшему около входа. На шум из глубины коридора пришел здоровый детина, поедающий хлеб с огромным куском сала.

– Что шумишь? Себе по лбу постучи.

– Приказ его светлости герцога Вертенбургского. Арестанта привели. Приказано заковать в цепи и содержать в одиночной камере. Пожизненно. Содержание стандартное.

– Понятно, – ответил здоровяк и отодвинул засов изнутри.

Привратник только после этого ключом открыл замок и отодвинул засов со своей стороны. Дверь распахнулась, и пленник со своими конвоирами и новым сопровождающим двинулся вовнутрь тюрьмы, к своей камере, которая находилась в самом дальнем конце помещения.

«Елки-палки, – подумал Федор удрученно, – как я отсюда выбираться буду?»

В конце длинного, темного коридора, едва освещенного несколькими факелами, его уже ждали два таких же здоровяка, сидящие за огромным массивным столом, и коренастый мужик в кожаном фартуке, который оказался кузнецом.

– Пришел наконец, – обрадованно сказал он, – а то я заждался!

Естественно, отвечать на это приветствие не было никакого смысла. Кузнец сам открыл дубовую деревянную дверь камеры, усиленную с каждой стороны тремя горизонтальными полосами железа, потянув ее за железное кольцо.

– Входи и раздевайся, – скомандовал тюремщик.

– С чего бы это? – настороженно поинтересовался Федор. Рожи его новых знакомых доверия у него не вызывали.

– Не боись, – подбодрил его надзиратель, – господские забавы нам не нужны. Мы же тебя к стене прикуем. Для похода в туалет тебя никто расковывать не будет. Так что голым тебе даже удобнее будет. Ну что, сам разденешься или помочь?

– А иди-ка ты… – ответил Федор и замахнулся, резко чиркнув наручными кандалами по каменной стене.

Но тюремщик просто мощным ударом ладонью в ухо сбил его на каменный пол.

Когда Федора, немного побив, втолкнули в открытый дверной проем, он первым делом осмотрел место нового проживания. Камера представляла собой полутемную вонючую комнату размером четыре на шесть шагов. Свет в нее проникал через единственное зарешеченное оконце, расположенное на высоте примерно трех метров. Если каким-то способом удастся выломать решетку, то через него, наверное, сможет протиснуться человек средней комплекции. Заключенного подвели к каменной стене, к цепям, висящим напротив входной двери. Рядом с Федором удобно расположился еще один страдалец, кости которого так и остались лежать в ржавых кандалах даже после давней смерти, наглядно демонстрируя, что такое пожизненное заключение у его светлости.

– Это кто? – спросил Федор тюремщика.

– Да так, старший брат нашего герцога. Познакомься с ним. Он будет единственным твоим собеседником на долгие годы.

– А как он сюда попал?

– По закону все наследство должно было достаться старшему брату. Но герцог был с этим не согласен, и бедняга без вести пропал на охоте. Смекаешь?

– Смекаю.

– Он тоже, как и ты, ругался вначале, цепями звенел, грозил смертью… Потом подкупить пытался.

– И что, никто не соблазнился?

– Зачем? Его светлость ввел закон. Если тот, кого пытаются подкупить, сообщал куда надо о попытке подкупа, то половину взятки доставалось ему. А если брал взятку – взяточника четвертовали.

– А даже половина денег лучше, чем топор палача…

– Какой ты умный, сразу все понял.

Вот так, за беседой, железные кандалы Федора на руках и ногах были прикованы к железным кольцам, висевшим на стене камеры.

– Не жмет? – заботливо спросил работяга.

– Жмет, – ответил Федор.

– Ничего, привыкнешь, – удовлетворенный своей работой, подбодрил его кузнец.

– Кормежка в шесть утра, в двенадцать дня и шесть часов вечера, – вставил слово тюремщик.

– А кормите чем?

– Триста граммов хлеба и кружка воды. Да здесь больше и не надо.

– А спать как?

– Другие наловчились в цепях на соломе спать, и ты научишься. Не бойся, не ты один здесь такой. Живут же как-то. Привыкнешь.

После того как дверь камеры захлопнулась, Федор попытался оценить свое положение. Цепи ножных кандалов, в которых его привели сюда, были прикованы заклепкой к кольцу, вделанному в каменную стену камеры. А руки, каждая по отдельности, прикована к стенным крюкам так, что пленник вполне мог почесать себе голову или соединить кисти рук перед лицом, чтобы держать миску с едой, но нанести сильный удар кулаком или локтем было невозможно. Кроватью заключенному служила большая копна наполовину сгнившей вонючей соломы.