Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

– Все дело в истории? – спросил я. – Ты хочешь стать свидетельницей того, что здесь произойдет.

Она хлопнула меня по спине.

– А ты не так безнадежен. Я должна быть там, где произойдет то, что произойдет, но я не могу в этом участвовать: не сейчас, ибо история должна быть рассказана.

Я встал и расправил спину и плечи. Мышцы задеревенели, подумал я. Еще не отошли.

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы история получилась хорошей, – пообещал я. – Только имя мое постарайся не переврать.

Она поглядела на меня без раздражения и сарказма, а затем наклонилась и ласково поцеловала в щеку.

– Постараюсь, шкурник Фалькио валь Монд, – сказала она и пошла вниз по холму.

Я недовольно поморщился.

– Прошу, перестань называть меня шкурником.

Неожиданно я услышал звон стали и посмотрел на холм, куда ушли другие. Трое держали в руках клинки – я бросился к ним, обнажая рапиры.

– Что такое? – спросил я. – Они уже здесь?

Побледневшая Валиана повернулась ко мне.

– Мы опоздали.

Я прошел вперед и посмотрел вниз с холма. Перед замком Арамор находился большой луг, на котором раньше проводили состязания. Его разбили несколько сот лет назад, выкорчевав большой участок леса, который рос у стен замка. Король называл этот луг Зеленой рукавицей, потому что он напоминал огромную, в восемьсот ярдов, рукавицу великана, брошенную на землю. С одной стороны от нее располагался замок, с другой – густой лес. И там на сочной зеленой траве лежали дюжины, дюжины мертвых тел, разбросанных так, словно этот самый великан кидал их с огромной высоты.

Тела были в форменных плащах.

Мы в ужасе глядели на последствия кровопролития, запятнавшие зеленую траву вокруг замка Арамор. Убитые лежали по всему полю: человеческие останки, прикрытые длинными кожаными плащами, напоминали обломки кораблей в гавани после бури. Поднялся ветер, раздувая полы плащей, и до нас донесся запах крови, смерти и страха.

В другом конце «рукавицы» я увидел ряды конных рыцарей. Их было несметное число – наверное, не меньше тысячи. Они сидели верхом, словно собирались пройтись парадом вдоль стен замка. Некоторые держали палаши, другие – копья, но все были одеты в черные табарды.

Валиана повернулась ко мне.

– Я не понимаю… Они все мертвы. Как они смогли….

– Дашини – убийцы, – сказала Дариана. – Мы привыкли убивать, прячась в тени, на ночных улицах и в узких переулках. Скорость и незаметность – вот наше оружие, а не грубая сила кавалерийской атаки в открытом поле.

– Тогда почему… Почему Швея попыталась биться здесь?

– У нас не было выбора, – раздался женский голос.

Из-за деревьев, волоча ноги, вышла Швея в кожаном плаще, залитом кровью. В одной руке она держала сломанный клинок, другой прижимала к боку окровавленную ткань. Ветер трепал седые волосы, на лице виднелись кровоподтеки и раны, полученные в бою. Она сделала два шага и начала заваливаться набок, но Кест вовремя схватил ее за плечи и поддержал.

– Помоги мне сесть, – попросила она, отбрасывая клинок.

Кест помог ей, усадив на траву, затем встал на колени, чтобы осмотреть ее рану на боку.

– Чепуха, – сказала она, оттолкнув его. – Меня слегка задело копьем, когда лошадь рухнула подо мной. Это не моя кровь. – Она подняла взгляд на меня. – Вижу, ты пережил Плач. Наверное, доволен собой.

На какой-то миг я вновь очутился у столба, где Герин держал иглу и спрашивал: «Продолжим?» Я собрал всю волю в кулак, чтобы не воткнуть рапиры в горло Швеи.

Она засмеялась.

– Ах, Фалькио! Ты бы только поглядел на себя. Столько праведного негодования. Будет тебе. Я проиграла. Мои плащеносцы мертвы. Если ты собирался убить меня, то сделай это прямо сейчас.

– Как?

– Какое мне дело? Прояви милосердие и ударь прямо в сердце, а можешь изрезать меня на куски и изжарить, и я все равно буду тебе благодарна.

– Нет, – сказал я. – Как это произошло?

– Мы прибыли сюда, чтобы сразиться с герцогами, их слугами и личной стражей. Ожидали, что их будет не больше сотни, а столкнулись с тысячей. – Она обвела рукой луг. – И вот что мы получили.

– Где Алина? – спросила Валиана. – Она…

– В плену, – ответила Швея.

– Нам нужно…

– Держи свой клинок в ножнах, детка. Ты ничего не сможешь сделать. Они ее не убьют, пока продолжается Совет герцогов. Просто заставят отречься от намерения занять престол, и тогда она больше не будет представлять для них угрозы. – Швея взглянула на меня. – Жизнь Алины – это единственное, за что осталось бороться. И ты пойдешь туда, первый кантор, и будешь умолять Джилларда, чтобы он отдал тебе Алину. Пообещай, что увезешь ее из страны, если нужно. Ты спас ему жизнь. Может, и из твоего предательства выйдет хоть какой-то толк.

Валиана снова схватилась за клинок, но на этот раз я положил руку ей на плечо.

– Остановись. Это не важно.

– Я не позволю ей обвинять тебя в измене после всего, что она сделала с нами!

Я посмотрел на старуху с седыми волосами и глазами, словно выкованными из стали, с задубевшей кожей и острым, как игла, языком. Когда-то я любил ее – в те дни, когда только познакомился с королем Пэлисом. Она напоминала мне мудреца из легенд, раскрывающего герою волшебную тайну, которая когда-нибудь его спасет, – только старуха к тому же еще ругалась, как сапожник, и не упускала случая оскорбить. Хотел бы я, чтобы она оказалась мудрецом-сквернословом, которым я ее когда-то считал, – или, наоборот, мерзкой изменницей, которая пытается уничтожить героя и ввергнуть его во тьму. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять: она ни то ни другое. Просто мать, потерявшая своего единственного сына, и бабушка, которая скоро потеряет внучку. Умная, могущественная, коварная и холодная. Обычная женщина, такая же порочная и сломленная, как страна, расстилавшаяся вокруг нее.

– Швея права, – сказал я. – Всё, что нам осталось, – это попытаться спасти жизнь Алины.

– И какой у нас план? – спросил Кест.

– Никакого. Забирай всех, и постарайтесь выбраться отсюда. А я пойду и попытаюсь заключить с ними сделку.

– У них Алина, а ты что им можешь предложить?

Я наклонился и поднял меч, который Швея бросила на землю.

– То, что они хотят. – Я посмотрел на широкое лезвие, сломанное меньше чем в футе от эфеса. Такая простая штуковина, но способна принести столько горя. Катаная сталь, закаленная в огне, кованная молотом, рожденная в муках и желающая обрушить их на человеческую плоть. Интересно, оружейники когда-нибудь чувствуют сожаление, когда заканчивают работу и ставят на готовые мечи свое клеймо? Я поднял клинок, чтобы рассмотреть его при свете. Клеймо состояло из круга с крестом посередине и трех точек над ним в виде короны. Думал ли его создатель, сколько горя он принесет в этот мир?