Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

– Могу ли я быть уверен в добрых намерениях леди Бейтины? – наконец спросил я.

– Герцогиня хочет поговорить с тобой наедине. Больше мне знать не положено, да и тебе тоже.

– А вы не боитесь, что я ее убью?

– Вообще-то нет. Убийца с ней уже расправился. Рыцарь-сержант Кайлен, – капитан показал на Найла, – попытался защитить ее, но герцогине проткнули клинком легкое. Она умирает.

Из открытой двери, ведущей в покои леди Бейтины, доносилось хриплое дыхание.

– Жидкость в легких, – сказал Кест.

Он всегда обладал поразительной способностью определять состояние, предшествующее мучительной смерти.

Два охранника в желтых камзолах заграждали нам дорогу, стараясь не слишком нервничать, но это лишь усиливало их страх перед нами.

– Стоять, шкурники, – приказал старший.

Из комнаты раздался тихий, прерывающийся голос:

– Пусти их, Растен. Они невиновны; кроме того, хуже мне уже не сделают.

Стражник посторонился, пропустив нас в покои герцогини. Просторная комната со стенами из мореного дуба и яркой отделкой голубого и серебряного цвета. Два больших зеркала висели на стенах, а третье в резной позолоченной раме, обильно украшенной цветами, стояло посреди комнаты. Небольшая дверь сбоку вела в гардеробную, где стояли платяные шкафы и висела одежда.

Теперь я вспомнил, что слышал о леди Бейтине. Она совсем недавно обвенчалась с герцогом Росетом, который был старше ее на три десятка лет. Совсем молоденькая, очень красивая, грациозная женщина, угодившая в ловушку богатства и власти.

– Я здесь, – прохрипела она. – Прошу, подойди ближе, шкурник.

Оставив друзей стоять у дверей, я подошел к ней. У постели госпожи стояли на коленях две девушки, которые держали ее за руки. Пожилая женщина с кудрявыми седыми волосами убрала со лба Бейтины компресс из светло-зеленой целебной травы и желтых цветов, завернутых в белое полотенце, и вместо него положила новый.

– Это называется «фейная сумка», – сказала Бетина. – Они говорят, что я скоро исцелюсь.

Она была не просто хороша, а потрясающе красива. С длинными белокурыми волосами, которые не свалялись от горячечного пота, но были аккуратно причесаны и уложены на подушки. Они обрамляли ее бледное, искаженное болью лицо, белоснежное, словно алебастровое, еще не посеревшее от надвигающейся смерти. Шейку ее обнимал венок из маленьких синих цветов, которые в точности повторяли цвет ее глаз. Она походила на портрет святой Верты, Бегущей по волнам, который так часто украшает каюты богатых капитанов.

Все это выглядело просто жалко.

Вот так кончают свои дни богачи – не отважно и не трусливо, а «красивенько». Бейтина была настолько тщеславной, что даже на пороге смерти желала выглядеть так, словно могла в любой момент встать с одра и закружиться в танце с великими лордами и прекрасными дамами. Хотелось сказать ей, что она уже мертва, что какой-то человек пробрался в замок и убил ее, даже не задумываясь о ее красоте, грации и манерах, что она скоро покинет сей бренный мир и боги уже ожидают ее, но, скорее всего, врата рая для нее не откроют.

– О вашей красоте слагают легенды, миледи, – сказал я, склонившись к ней. – Но и они не в силах ее передать.

Она улыбнулась, и я увидел, как затуманились ее глаза, предвещая скорые слезы. Герцогиня моргнула, чтобы сдержать их.

– Благодарю тебя, шкурник.

Она разжала руки девушек и отослала и их, и травницу. Я посмотрел на Кеста с Брасти, ожидавших у входа, и они тоже вышли. Стражник закрыл дверь – мы остались одни.

– Вы хотели видеть меня, миледи, – продолжил я. – Могу ли я как-то облегчить ваши страдания?

Она усмехнулась, но затем ее скрутил жесточайший приступ кашля, от которого разметались волосы и полотенце сползло на лицо.

– Пожалуйста, – устало произнесла она, – не нужно шутить.

Я попытался поправить полотенце с травами.

– Нет, – сказала Бейтина. – Убери этот дурацкий компресс.

Я сделал, как она просила, а затем задумался, как это будет выглядеть, когда остальные вернутся.

– Вы уверены? Разве он не должен…

– Не будь идиотом. Невозможно остановить внутреннее кровотечение компрессом из сорных трав и цветов.

– Хотите, чтобы я приказал вашим людям поискать другого лекаря?

– Эта льстивая идиотка, которую я только что отослала, лучшая из всех, что тут есть. Старая дура даст тебе сколько хочешь сладеньких микстур и ароматных мазей, но она бы не знала, что делать с имбирным корнем, если бы он даже вырос у нее между пальцев.

– Вы разбираетесь в медицине?

– Я и сама училась знахарству, – ответила Бейтина. – Оставался последний год, когда со мной случайно познакомился герцог и изменил всю мою жизнь.

Она попыталась сесть на постели, но у нее не вышло. Глаза ее устремились на меня. Я помог ей сесть, стараясь не навредить.

– Хочешь, расскажу тебе кое-что смешное, плащеносец? – спросила она, пока я помогал ей. – Обычно знахарки из глухих селений, те, что перенимают знания от своих матерей и бабушек и готовят отвратительные на вкус отвары и вонючие мази, – они-то как раз и умеют лечить людей. А от тех, которых обучают в герцогских дворцах великие мастера, обычно нет никакого толка. Они могут задурить голову всякими заумными названиями, но лечить не умеют вообще.

– Удивительно, как дворяне умудряются оправиться от простуды, – заметил я.

Она слабо улыбнулась.

– Они, то есть мы хорошо питаемся и стараемся не выходить на мороз. Нас не слишком часто ранят, мы не страдаем от голода и жажды. Но когда нас одолевает болезнь, то у нас нет ни лекарств, чтобы исцелиться, ни выносливости, чтобы победить недуг. Мы похожи на прекрасные высокие стеклянные вазы: брось в них камнем – разлетятся на тысячи кусков. – Она беспечно раскинула руки. – Мы бесполезны и прекрасны.

Меня удивило, как хорошо она осознавала свое состояние. Дворяне так тщательно защищали свой мир от черни, что никогда бы не доверились деревенской знахарке или ведунье и не подпустили бы их к себе. Дворяне, как и сказала леди Бейтина, невероятно хрупкие.

– И все же, – возразил я, – похоже, что вы намерены отправиться в лучший мир, выглядя…

Она снова улыбнулась, но дернулся лишь один утолок ее рта.

– Красота, хотя ничего и не стоит, – это все мое богатство, на которое я могу положиться. Благодаря ей меня приняли в школу, хоть у меня не было денег; она завоевала сердце герцога, хоть я и не принадлежу к благородной семье. Полагаю, что боги так же мелки, как и все мы. Скажи, кому мне молиться перед смертью? Орросу или Лефее?

– Кто это, ваша светлость?

– Здесь, в Луте, мы зовем Орросом бога Монеты. А Лефея – это богиня Любви, но иногда она может быть ревнивой – так учат нас духовники. И Пургейзе, бог войны, не лучше, но уж он-то точно осыплет меня милостью, если я предстану перед ним такой красивой?