Николай Дронт - Придворный. Часть третья [СИ]

После всего, околоточный меня поблагодарил и со значением просил обращаться в любое время, с любым вопросом. Можно и не совсем по полицейской части. Связи есть всякие, а такому человеку помочь святое дело. Отказываться не стал, мало ли что в жизни может случиться.

В Управу поехал не сразу. Кроме ордена и грамоты решил привезти чиновнику петлицы и новый мундир. Судя по потёртости старого, человек получает не так много жалования, и форма ему нужна. Попросил дворцовых служителей, те быстро организовали баул со сшитыми, но неподогнанными вещами. Правда, чуток перестарались - кроме мундира, доложили зимнюю шинель из хорошего драпа и хромовые сапоги под брюки. Ладно. Пусть их. Расход небольшой, а чиновнику радость будет. Я же помню, как совсем недавно отец о форменных обновках мечтал. А тут чин ещё ниже.

Для того чтобы подчеркнуть важность момента, взял с собой двух дворцовых служителей из Зелёного Дворца и направился в Управу. Служители, понятно, тут особо не нужны, однако в дворцовых ливреях смотрятся и мне придают вид. Зашёл, меня вроде и прогнать боятся, и что делать не знают. Рявкнул, мигом построились, но выправка не та... штафирки! Городовые много лучше смотрелись. Начальник департамента мне рапорт отдаёт, но... нет... тоже не орёл. Вызвал из строя картографа, зачитал приказ о награждении. Не забыл сказать, что Его Величество ЛИЧНО его подписал. Приколол к груди "3-ю Заслугу", от имени Государя поздравил новым чином и столоначальством с двумя подчинёнными. Выдал ошалевшему от счастья чиновнику новые петлицы, а служитель поставил рядом баул с формой. От себя, для его сына передал серебряные часы с боем.

Добавил, от Министерства Призрения гимназисту ещё что-то будет, Государь за старание велел, а часы от меня для памяти. Теперь картограф мой весь, думаю, вместе с семейством.

Чтобы усугубить, велел показать рабочее место. Оказывается, ему шкафом отгородили закуток в тупике коридора. Я так... задумчиво... взял за пуговицу первого попавшегося начальника, видом поважнее, и спросил: "Если государь на карту взглянуть пожелает и изволит приехать, вы его что, тоже в коридоре принимать будете?" Чуть крутанул, пуговичку оторвал, в пальцах покрутил и в карман начальнику сунул. Только сказал: "Даже с мундиром у вас не ладно." Чинуша уже стоял бледный и потный, а после моих слов чуть в обморок не грохнулся. Я его успокоил. Сказал, что завтра ещё заеду перед заседанием Госсовета, посмотрю, как у них тут дела делаются.

Заехал, кстати. Картографу успели целый кабинет выделить, даже медную табличку на дверь повесили. Я так и заявил вчерашнему начальнику, не знаю, кто он по должности. Говорю: "Ведь можете, когда захотите!" Еще приказал откомандировать в моё распоряжение свежеиспечённого губернского секретаря с принадлежностями для перерисовки карт. Тот для Его Величества должен будет сделать работу. Из-за секретности, материалы из моего кабинета выносить запрещено, там он работать и будет. А вы пока ему подчинённых подберите, которые под землёй лазить согласятся. И чтобы справились, лучше с опытом. Совсем молодых здесь не надо, разве когда сынок гимназию закончит, пусть под начало к отцу идёт. Он уже вовсю по катакомбах лазает. Не то, что некоторые, которые мечтают бумажки по столу с края на край перекладывать. Как найдёте, пришлите мне на утверждение.

Карту действительно нужно перерисовать - свести воедино все источники, что Государь дал, что в Управе было, что полицейские нашли, чем контрабандисты поделились. В мыслях было позже, когда пыль уляжется, самому на сомнительные места взглянуть. Дело действительно секретное, особенно в свете дворцовых подземелий, так что рисовать посажу в кабинете городской усадьбы. Заодно, его там и обедами кормить будут, чтобы в середине дня надолго от дел не отрывался.

Такой план действий вызвал у исполнителя, который уже щеголял в подаренном мундире, полное одобрение и согласие. А ещё, слегка покраснев, он отдал тетрадку. В ней бисерным, чётким подчерком были написаны краткие характеристики местных начальников, с указанием от кого и сколько берёт, чего боится, что любит, покровители и союзники, враги и недоброжелатели. Ещё автор обещал информировать о значимых событиях в Управе.

Поблагодарил, конечно. Оно мне не нужно, но вдруг. Опять же, я не просил, человек сам инициативу проявил. Надо будет ему к празднику денег прислать... Или лучше помесячно талеров десять-пятнадцать выдавать? Не за доклады, а за... э... потом придумаю за что.

Тут новое дело - позвали в Зеленозёмскую контору. Я туда раза два в неделю заезжаю, сегодня объявились полковой командир герцогского Горно-Пехотного Зеленоземского полка с новым премьер-майором из воинства мужа нашей герцогини. Вопрос один, но очень тонкий и даже скандальный - денежное и продовольственное содержание полка. В армии Эдмунда, против Хаорского устава, принято чуть не вдвое поднимать жалование за дни, когда подразделение участвовало в боях. Дни! У нас выплачиваются боевые за всё время военных действий, однако лишь на треть от жалования и всем в полку.

Что лучше? Тыловикам явно второе, а первой линии - как сказать. Если каждый день в бой бросаться, то получается выгодно, но, знаете ли, и без головы легче остаться.

Другой вопрос касается снетков. Мелкая, сухая такая рыбёшка. У них ею заменяют до трети мясного рациона. Снетки и для здоровья солдат полезней мяса, и хранятся лучше, и стоят меньше солонины при большем весе в котловой закладке. Или возьмём галуны. Что серебряные, что золотые только при выжиге можно отличить от предлагаемых новых сплавов, по виду почти один в один, а по цене большая экономия получается, и вес офицерских мундиров немного легче станет. Опять людям польза. И так во многом, для дела лучше, для бюджета выгоднее, для солдат полезней. Однако почему-то Горно-Пехотный Зеленоземский полк против таких полезных нововведений. Зовут меня арбитром.

Что могу сказать? За время шестилетней войны Эдмунд научился экономить на армии. Если мне в гарнизоне употребить его новшества, то четверть расходов на одном питании в кармане останется. А солдат... Что солдат? Пусть костлявой рыбкой давится, оказывается, она полезней жирной солонины. Задумываюсь и выдаю своё суждение:

- Один мудрый человек, закончивший жизнь статским советником, сказал: "Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий." Как я семнадцатилетний секунд-майор могу решать вопросы, касаемые дел седовласых генералов? Рано мне ещё даже думать про такое. Я человек косный и простой. Считаю - как было заведено раньше умными людьми, так пусть и идёт дальше. Не мне, юнцу, сомневаться в мудрости уложений покойной герцогини! Святая женщина!