Борис Иванов - Знак Лукавого

Я иногда косился на Тагару. Парнишку могло и укачать. Но признаков морской болезни Тагара непроявлял. Зато все больше проявлял признаки какого-то подспудного беспокойства. Он то тревожно выглядывал из окна, что-то высматривая почему-то на небе. Признаки этой тревоги стали заметны сразу после того, как мы покинули дорогу.

– Зря они все-таки не через перевалы двинули, – высказал он наконец свое мнение. – Лучше бы день потеряли, зато…

– Зато что?

Тагара посмотрел на меня искоса и заметил как-то неопределенно:

– Сейчас на плато плохие дни… Слова эти долетели и до ушей Дуппеля.

– Плохие дни? – переспросил он. – Ты только сейчас это говоришь? Что ж ты раньше молчал? И зачем напросился ехать с нами?

– Парень ерунду несет! – подал голос Ольгред. – Набивает себе цену. Здесь все через одного то маги, то юновидящие, то великие лекари…

«То непроявленные маги», – хотел было вставить я, но не стал накалять обстановку.

– Мне надо назад, в Рикк, – отозвался Тагара на слова старшего по экипажу. – Очень надо. Во что бы то ни стало. Я обещал! А сразу сказать вам не мог. Вы бы меня выгнали. Вы же мне не верите! – Он нервно сглотнул слюну. – А про плохие дни – это не я выдумал. Так говорили разные… В общем, такие люди, которые знают. У них свои приметы. И потом, люди, которые по плато бродят, видели. Следы…

Ольгред довольно долго переваривал эту информацию, не отрывая взгляда от колеи, которую оставлял за собой бронетранспортер. Видно было только, как ходят желваки на его скулах.

– Ты это серьезно – про следы? – повернулся к Тагаре Дуппель.

В голосе его прозвучала глухая тревога. Хотел бы знать, о каких следах шла речь… Но досаждать моим спутникам бесконечными вопросами уже порядком надоело. Мне уже стала привычной мысль о том, что ответ на каждый мой вопрос порождает не менее двух новых загадок. Я просто молча прислушивался к их сбивчивому разговору.

– Серьезно! – почти выкрикнул в ответ на вопрос Дуппеля мальчишка. – Серьезнее некуда! Это пустынники рассказывали. Дан Седой при мне говорил… Тогда еще, когда война только начиналась… Тогда наши, люди из Рикка, хотели тоже караваном двинуть через плато. Дан их отговорил. А такие люди, как Дан, не врут.

– Ну… – подумав, бросил Дуппель, – теперь поворачивать поздно. Будем Богу молиться, чтоб пронесло…

– Лучше «Стрелу» подготовь к бою, – оборвал его рассуждения Ольгред скрежещущим голосом, словно у него неожиданно заболели зубы. – И держи наготове.

Он притормозил машину и рукой из окошка просигналил бронетранспортеру. Тот тоже остановился и тут же потонул в туче им же поднятой пыли. Дуппель выскочил из кабины и принялся деловито возиться в багажнике. Вернулся на свое место, уже основательно усилив свое вооружение. И наш караван снова тронулся в путь.

Ручную зенитную ракету «Стрела» я видел не впервые. На редкость неудобная штука для размещения в кабине «лендровера». Все равно: если что-то произойдет (я уже начал смутно догадываться что), то для того, чтобы произвести запуск, Дуппелю придется выскакивать из кабины. А перед этим машину надо будет тормозить. Невыигрышная ситуация. Очень невыигрышная.

* * *

Бэтээр тем временем принялся круто забирать вправо. Карманная рация, пристегнутая к поручню под потолком, ожила и захрипела какими-то невнятными существительными, глаголами и междометиями. Однако Ольгред похоже, превосходно разобрался в этой тарабарщине. Он снял рацию, поднес к уху и что-то более внятное произнес в трубку. Потом повернулся к нам и сообщил:

– Шатер впереди!

И, уставившись на Тагару, добавил:

– А ты говорил – плохие дни…

Тагара промолчал, с тревогой вглядываясь в запыленное окно. Вдалеке действительно маячил шатер. Не знаю уж, кому пришло в голову разбивать здесь, посреди пропитанного солнечным жаром, пыльного плато такой удушливо-черный, нелепого вида шатер. Да еще поднимать над ним тоже черный, украшенный какими-то белыми иероглифами флаг. Чем ближе мы к нему подъезжали, тем более чудным он мне казался. Где-нибудь на ярмарке или театральных подмостках это сооружение было бы, наверное, на своем месте. Здесь же, среди пыли и песка, на фоне словно колышущихся в струях разогретого воздуха исполинских каменных грибов выглядел шатер этот чем-то не от мира сего. Выдумкой какого-то местного Сальвадора Дали.

– Это не пустынники, – почему-то шепотом сообщил Тагара. – Это – кто-то из Сумеречного народа. Они такие – ничего здесь не боятся. И обо всем здесь знают. Они даже вроде как в дружбе с тварями… Знают, как с ними управляться…

Ольгред посоветовал ему заткнуться и переглянулся с Дуппелем. Тот кивнул ему в ответ на какой-то немой вопрос. Я не вмешивался в их беззвучную беседу и с молчаливым недоумением продолжал смотреть на приближающийся шатер. Каким образом это довольно громоздкое сооружение попало сюда, за много "часов пути от ближайшей дороги, было еще одной из загадок, которыми изобиловали здешние края. Верблюдов или какой-нибудь тягловой скотины окрест не наблюдалось. Автотранспорта – тоже. Оставалось предполагать, что, довезя сюда шатер и его обитателя, транспортные средства, осуществившие это, куда-то убыли.

Метрах в двадцати от шатра Ольгред остановил «лендровер». Бэтээр проехал подальше и притулился в сотне-другой метров от нас. Мне было не совсем понятно, почему, наговорив мне кучу слов о мерах безопасности, которыми была обставлена моя доставка по месту назначения, мои спутники решили вдруг завернуть к этому попутному шатру. Наверное, таков был здешний обычай. Ольгред снял наплечную кобуру, оставил оружие на сиденье и выпрыгнул из кабины. Его примеру последовал Дуппельмейер. Свой акаэм и «Стрелу» он оставил в машине. Слегка повозившись в багаже, оба зашагали к шатру. Что до Тагары, то он не стал ни дожидаться приглашения, ни спрашивать какого-либо разрешения. Он ужом выскользнул из кабины и поспешил вслед за комсоставом. Я, прикинув, что в оставленном на солнцепеке вездеходе сварюсь заживо, тоже выбрался из кабины и двинулся следом за остальными. В конце концов машина находилась под присмотром экипажа бэтээра. Да и кому было покушаться на наше оружие и барахло посреди пустыни? Я догнал всю троицу на середине пути.

Когда мы подошли к шатру почти вплотную, стало заметно, что его черная ткань расшита серебром. Этак скромненько и со вкусом. Должно быть, странные фигуры, в которые складывалось это шитье, означали что-то. Но, разумеется, только не для меня.

Пока Ольгред и Дуппельмейер топтались у входа в шатер и, по всей видимости, довольно косноязычно вели переговоры с кем-то скрытым за его пологом, Тагара моментально вклинился между ними и пологом и оживленно загомонил что-то на каком-то из местных наречий. Его демарш имел успех. Прежде чем Ольгред успел ухватить нахального шкета за ухо и оттащить в сторону, из-за полога вынырнула сухая коричневая рука и легла на плечо мальчишки. Другая, такая же сухая и темная, отвела полог в сторону и сделала всей компании, сгрудившейся перед шатром, приглашающий жест. Я отнес его и на свой счет и следом за тройкой, возглавляемой Тагарой, вошел в шатер.