Марина Эльденберт - Парящая для дракона [litres]

После чего отступает и садится в аэрокар.

– Честно говоря, это должно было случиться за ужином, – говорит Торн, – но…

– Но меня ждет самое романтическое предложение на станции канатной дороги, неподалеку от подъемника?

– Нет, – говорит он и убирает коробочку в карман пиджака. – Я передумал.

На солнце снег сверкал так, что я то и дело хотела зажмуриться – даже несмотря на плотные солнцезащитные очки, которые сочетались с горнолыжным костюмом. Торн сказал, что не выпустит меня на улицу, пока я не оденусь нормально, то есть в костюм, а не в юбочку и чулки.

– Здесь все же не город, – сказал он. – Солнце мощнее, но и температура ощущается иначе.

То, что она ощущается иначе, я уже поняла по тому, что у меня начал мерзнуть нос. Наверное, уши к нему бы с радостью присоединились, но у меня была повязка на голову, сиреневенькая. Тон в тон к полоскам на костюме. А еще утепленные кроссовки.

Чувствовала я себя в такой одежде несколько странно, равно как и несколько странно было чувствовать себя в центре внимания. Всеобщего внимания, которое лилось на меня отовсюду, как вышеобозначенное солнце. Хотя если так подумать, после вчерашнего выхода в ресторан мне уже ничего не было страшно. Вот там на меня действительно смотрели все, на меня и на мои украшения. Я бы и сама на них смотрела, потому что взгляд они притягивали однозначно.

– Не надумал мне рассказать, что будет вечером?

– Нет.

Это прозвучало как-то слишком категорично. Учитывая, что Торн и категоричность у меня ассоциировались уже давно, я улыбнулась. Вчера после его заявления я искренне захотела запустить в него снежком, но не успела: дракон сообщил мне, что ответственные события требуют ответственной подготовки, после чего я весь вечер (с поправкой на волнения перед совместным выходом и собственно сам выход) думала о том, что он там готовит.

Мастер драконьей интриги, что тут скажешь.

С утра мы вместе позавтракали, и это было уже гораздо проще, чем вместе поужинать, а после пошли гулять. «Эдерхард Маунтейн» представлял собой целый город – с улочками, магазинами, кафе и развлекательными центрами. Здесь было два огромных кинозала (не как привычные в торговых центрах, а отдельно стоящие, под куполами, с эффектом глубокого погружения), несколько фитнес-центров, ну и, разумеется, первый и единственный в мире горнолыжный комплекс.

Здесь обучали катанию новичков и инструктировали тех, кто приезжал уже не в первый раз. Оборудование можно было взять напрокат или приобрести в личное пользование. Правда, я не представляла зачем – не будешь же приезжать сюда каждый год. Или будешь?

За звание создателя курорта боролись четверо весьма крупных бизнесменов прошлого века. Трое из них были иртханами, один человеком, поэтому его задвинули быстро. Но даже те трое очень долго не могли между собой поделить то, что создали. Закончилось это все тем, что Верховный того времени просто-напросто поставил их перед фактом: курорт теперь – национальное достояние и будет приносить пользу государству. Вот это уже действительно попахивало тиранией, но бизнесмены оказались умными и спорить не стали. На выгодных условиях продали свое детище.

– Кто на самом деле придумал сделать здесь горнолыжный курорт? – поинтересовалась я.

– Слоан Торпентер.

– Слоан Торпентер? Тот самый?

Его имя считалось знаковым в мире спорта и в истории Соурских игр, которые возникли давным-давно как развлечение для аристократии иртханов. На них они состязались в силе и ловкости, но вот зимние виды спорта появились гораздо позже. Проходили Соурские зимние игры исключительно в Ферверне – кстати, по понятной причине.

Слоан Торпентер Пятый (видимо, с именами в семьях правителей в те времена было туго) правил Ферверном триста лет назад. Это он предложил заливать катки и, будучи поклонником лыжного катания – для этого в его городской резиденции даже были созданы трассы и насыпные горы, – впервые предложил соревнования на коньках и на лыжах. Разумеется, в те времена это было труднореализуемо, почти невозможно, поскольку если каток можно было залить в любой стране, то с заснеженными горами дела обстояли гораздо сложнее.

Тем не менее он не отступился и ввел эти виды спорта в Ферверне, расположив тренировочный центр на месте современного горнолыжного комплекса. Впоследствии, когда был изобретен телепорт и основано мировое сообщество, общим решением стало включить зимние виды спорта в программу современных Соурских игр.

На время их проведения – и за месяц до – горнолыжный курорт закрывался для всех, кроме спортсменов. В остальное время они могли тренироваться на общих основаниях, правда, у них были льготы на бронирование номеров и их оплату. Потому что искусственные тренировочные центры все равно уступали бельвенхартскому.

– Да. Об этом мало кто знает, но, вдохновившись своими увлечениями и основав первые зимние соревнования, он задумался о том, что спорт может стать развлечением. При нем даже начинали строительство горнолыжного курорта по его схемам. Они до сих пор хранятся в музее Соурских чемпионов Ферверна.

– Ничего себе!

Погруженная в свои мысли, я даже не заметила, как мы обогнули круговую улицу, разукрашенную флагами разных стран, и вышли к открытому катку. Кружащиеся по льду пары заставляют меня на миг замереть, потому что сейчас я отчаянно остро чувствую невозможность встать на коньки. А после замираю повторно, потому что из сувенирного магазинчика выходит Бен.

Его взгляд упирается в нас и стремительно тяжелеет. Просто пройти мимо не представляется возможным ни ему, ни нам, предплечье Торна под моей ладонью становится просто каменным.

– Бен, что ты тут делаешь?! – Вопрос срывается с моих губ, возможно, вовремя.

Потому что исходящее от иртханов пламя ощущается на каком-то животном уровне: волоски на коже встают дыбом.

– Я? Отдыхаю. – Он вроде говорит со мной, но смотрит исключительно на стоящего рядом со мной дракона.

Впрочем, их двое. Бен тоже дракон, и это сейчас чувствуется особенно остро.

– Не поверишь, Лаура, – взгляд все-таки переводят на меня, – купил сюда путевку восемь месяцев назад, но совершенно не представлял, что вы решите здесь произвести фурор своим появлением. Так что у меня неделя законного отдыха: этого ты у меня отнять не сможешь, не так ли?

Взгляд Бена снова впивается в лицо Ландерстерга, и я сжимаю пальцы на предплечье моего мужчины.

– Тебе лучше уйти, – говорит Торн.

Говорит так, что мне хочется пригнуться и заползти под крыльцо соседнего магазина, я понимаю, что это ненормально, но все мои инстинкты просто вопят: «Беги и спасайся».

Бен зло усмехается, и меня окатывает волной пламени – незнакомого, яростного, не имеющего ничего общего с ледяным, к которому я уже почти начала привыкать.