Марина Дяченко - Ведьмин зов

В центральном инквизиторском офисе Одницы холл с мягкой мебелью был почти пуст. Пожилая дама листала глянцевые журналы, девушка-школьница не отрывала глаз от смартфона. На стойке сидела женщина в офисном костюме, с легким макияжем на профессионально-доброжелательном лице. Эгле положила на мрамор учетную карточку, регистраторша привычным движением поднесла к документу сканер:

— Вы хотите встать у нас на учет? К сожалению, на этом участке нет мест. Я предложу вам список других офисов в городе и округе.

— Я хотела бы обсудить этот вопрос с верховным инквизитором.

— Я отправлю ему ваши документы, — сказала регистраторша с большим сомнением, возвращая карточку Эгле. — Подождите, пожалуйста.

Эгле села в мягкое кресло; девушка мельком глянула на нее поверх телефона — и снова опустила глаза. Эгле почувствовала, как берутся корочкой губы: это место, похожее на приемную частной клиники, не могло ее обмануть. Инквизиторская контора, Эгле видела их немало; не имеют значения ни мебель, ни экраны, ни электронная очередь, ни кофемашина в углу: сквозь них в ее воображении проступают скрипучие скамьи, щелястый пол, древние бюллетени на стенах — «Ведьма, помни, общество не отказывается от тебя…» Место страха, унижения и несвободы. Эгле захотелось встать и уйти, и она бы смалодушничала через несколько секунд, но регистраторша, глянув на экран компьютера, посмотрела поверх матового стекла:

— Эгле Север? Вас приглашают.

И бронированная дверь, ведущая из приемной вглубь помещения, открылась.

Инквизитора и ведьму разделяло тонкое стекло, испещренное вязью — разновидность изолирующего знака. Эгле впервые встречала такое новшество в инквизиторском кабинете: трогательная забота о самочувствии посетительницы.

Она увидела Мартина Старжа впервые с момента, как в увозящей ее «Скорой» закрылись двери. Тогда он стоял во дворе дома, чуть не ставшего ее костром, и говорил по телефону. Светили фары полицейских машин и единственный фонарь на столбе; рваная тенниска инквизитора была залита бензином и кровью, лицо разбито в котлету, правый глаз заплыл. Эгле тогда пыталась поймать его взгляд и поймала — но только на секунду.

Теперь он сидел на рабочем месте в темных очках. На опухшей скуле ясно виднелась пара швов, но в целом он выглядел гораздо лучше, чем можно было ожидать после такой мясорубки. Капюшон черной хламиды лежал у него на плечах. Выражение лица: играю в покер.

Полминуты они смотрели друг на друга. Потом он показал ей часы на запястье — жду, мол. Ты тратишь мое время.

— Я видела в сети ролик «Новой Инквизиции», — сказала Эгле.

Он замер, как стоп-кадр, потом откинулся на спинку кресла:

— Его должны были выпилить.

Эгле пожала плечами: не рядовая, мол, затея, убрать из сети информацию после того, как та расползлась.

— Спасибо, — сказал он, подумав. — Это важно. Я приму меры. Что еще?

— Я хочу об этом поговорить.

— У вас отличный адвокат, психотерапевты на выбор, неограниченные возможности для «поговорить». А у меня рабочий день. Люди ждут.

— Ты спас мне жизнь, — сказала Эгле. — И… ты все видел. И я видела эти кадры. Что, совсем нечего сказать?

Выражение его лица не изменилось, насколько она могла судить, глаз-то все равно не было видно. Подумав секунду, он взял со стола лист бумаги и ручку.

— Если у вас больше нет вопросов, — начал медленно, одновременно что-то царапая на листке перед собой, — и учитывая, что ваша регистрация не нуждается в обновлении… Думаю, вам следует обратиться в Инквизицию по месту жительства.

Он приложил к стеклу записку: «Шесть вечера гостиница позвоню».

Она почувствовала себя глупо. Он скомкал бумажку и махнул ей рукой — иди, мол.

— До свиданья, — пробормотала Эгле, совершенно растерянная.

Он замахал энергичнее, предлагая ей немедленно выметаться из кабинета и не тратить его драгоценного времени.

— Вообще-то, я ждал поощрения, — сказал полицейский комиссар Ларри. — Вместо этого меня грозят отдать под суд, если случится утечка информации. Признавайся, это твоя крыша в Вижне прессует мое начальство?

Мартин пришел в управление к трем, официально — чтобы дать показания, на самом деле — за новой информацией. То, что он выяснил, не удивило его, но оставило скверный осадок на душе. Спокойно уйти не дал комиссар — потащил в кабинет, пропахший сигаретным дымом, усадил в кожаное кресло, которое, как всем было известно, служило комиссару и массажером, и койкой для дневного сна, и начал изливать на чужую голову раздражение, опасения, надежды и обиды:

— Если ты меня понимаешь, это громкое дело, почему не собрать пресс-конференцию? Почему мы стоим в позе страуса, ведь все знают, что «Новая Инквизиция» была и она убила человека! Что же, она растворилась в воздухе? А впереди еще следствие, экспертизы, суд. Почему твой, извиняюсь, патрон заклеивает нам рты?!

— Не совсем понятно, какого ответа вы от меня ждете, — сказал Мартин. — Если вы думаете, что я влияю на патрона, вы ошибаетесь. Равно как и он на меня нисколько не влияет. Еще раз: чего конкретно вы от меня хотите?

Ларри запыхтел: Мартин обращался к нему на «вы» в исключительных случаях, и это был крайне дурной знак.

— Вообще-то, ты тоже заслужил поощрение, — сказал комиссар тоном ниже. — Ты, везучая сволочь, заслужил орден! Это же выгодно Инквизиции — показать, что самозванцы в этих… балахонах… задержаны! И сделала это наша полиция… с подачи верховного инквизитора Одницы! Объясни, почему нет?

— Потому что подражатели, — сказал Мартин, и Ларри уставился на него, как на летающего крокодила. Комиссар смотрел секунду, другую, а потом выражение его глаз изменилось: он понял.

— Задница, — сказал Ларри и сплюнул. — Какая жопа, Мартин. Это же как с маньяками…

— Ты никогда не думал, что мы слишком мягко обходимся с ведьмами?

— Но вы правда… слушай, у моей жены на работе уволили ведьму за опоздания, так восстановили по суду! Это как, справедливо?!

— Ты никогда не думал, что рыба гниет с головы, а Великий Инквизитор, тридцать лет женатый на ведьме, должен оставить свой пост?

— Я не стану обсуждать дела твоей семьи!

— А люди так думают. И пока они возмущаются в сети или выходят на уличные протесты, все нормально. Но когда психопаты, или садисты, или травматики, пострадавшие от ведьм, массово начнут подражать «Новой Инквизиции»…

— Ладно! Убедил, сделаем вид, что у нас вместо ртов куриные гузки…

— Как ты думаешь, почему мой отец продержался на своем посту все это время? Потому что он эффективен, Ларри. И герцог это понимает, и все, кому надо, это понимают. — Мартин посмотрел на часы. — Прошу прощения, у меня встреча.