Артур Прядильщик - Алый снег охотника Лю [СИ]

Как всякий нормальный кот, он встал так, что достать-то ты его можешь, но как-то так случайно получается, что для этого придется потянуться или вывернуть руку под неудобным углом…

Тем не менее, я сумел почесать пушистые бакенбарды. Ангэе приподнял морду, прищурив глаза от удовольствия. Как всякому верному «вассалу», мне пришлось делать комплимент «сюзерену»:

– Ты гораздо лучше выглядишь, уважаемый Ангэе. Шерсть прямо лоснится. Пушистость явно повысилась…

И схватил его за загривок, прижав к простыне и чуть придвинув, чтобы не удрал:

– Ты мне так и не сказал в прошлый раз, дружище, как там наша девочка себя чувствует?

Застигнутый врасплох кот задергался, пытаясь освободиться, потом застыл, нервно подергивая хвостом. Затрещала ткань простыни, в которую он вцепился когтями.

– Ну? Будешь и дальше дурочку валять? Говори – я внимательно слушаю.

Меня попытались укусить. Потом – поцарапать. Пришлось надавить на загривок сильнее.

– Не слышу ответа, Ангэе. Как себя чувствует после застенков моя Шихонг? Ну?!

Ангэе тихо зарычал-замяукал на низкой ноте. Так «начинают» коты перед тем, как вот-вот бросятся на соперника… правда, в большинстве случаев они «расходятся бортами», через десять минут утомив и себя, и окружающих этими своими противными воплями. Но иногда это низкое мяуканье сменяется резким злым воплем со всеми сопутствующими – лапами, когтями, зубами и клочьями шерсти, летящими во все стороны.

Пришлось отпускать зверя. Вполне возможно, что он, действительно, не умеет говорить. И не факт, что достаточно разумен для этого. Волшебный – да, без вопросов. А вот разумный ли? И сильно подозреваю, что для самозащиты данный конкретный хищник может использовать не только когти и зубы. Так что лучше не усугублять. А то еще Хану разбудит своими воплями. И тогда нам с котом обоим не поздоровится!

Вывернувшись из-под руки, Ангэе поспешно отпрыгнул из досягаемости моих рук дальше, в ноги. Возмущенно посверкал глазами и принялся нервно вылизывать переднюю лапу. После чего вскочил, подошел к краю кровати, несколько раз яростно взмахнул в мою сторону хвостом (уверен, на кошачьем это что-то очень и очень матерное), бесшумно спрыгнул на пол…

– Дурак! – Послышался голос Шихонг оттуда, с пола, из-за края кровати. – Все со мной хорошо. «Моя Шихонг», хррр! Кобель!

… и исчез. Ну, когда я рывком вскочил с кровати, его в комнате уже не было. Не забываем, правда, что это не просто кот, а Ангэе – тот еще ниндзюк. Тут-то и обычного кота в полумраке спальни не заметишь, а уж ЭТОГО… чемпиона по утаскиванию вкусняшек из-под заклинания «Холодильника» без нарушения работы последнего… да еще и с голосом моей «куноичи»… Голосом сильно недовольной и расстроенной Шихонг. Так что, определение «моя» теперь находится под огромным вопросом…

– Вот это я спалился… – Ошарашенно пробормотал я.

– С кем ты говорил, Фан-Фан?

… и спалился дважды. Перед обеими!

В голосе Ханы не было и намека на то, что она только что крепко спала. Это был голос человека, хорошо и качественно притворившегося спящим. И который показывает собеседнику, что притворяться дальше он не собирается. И собеседнику не советует. Очень-очень не советует.

Пришлось говорить правду. Ну, что значит «пришлось»? Врать я просто не видел никакого смысла. Ни смысла, ни пользы.

– Тот кот? Тот загадочный дух, жрецами которого являешься ты и твоя сам…?

– Моя женщина! – Тихо рявкнул я.

– Ладно-ладно, не злись. – Покладисто покивала Хана. – Твоя женщина. Я тебе верю. Женский голос я тоже слышала. И знаешь… – Она, заговорщицки понизив голос, доверительно наклонилась в мою сторону. – Насколько я разбираюсь в человеческих женщинах… судя по этому тону, при следующей вашей встрече мне придется сильно озаботиться сохранностью твоих колокольчиков!

И медведица форменным образом заржала, катаясь по кровати и колотя кулачком по подушкам… Яблоком из вазочки в нее запустить, что ли?

Несмотря на бурную и насыщенную ночь, проснулся я рано – еще даже светать не начало. Все-таки быт сельского жителя не располагает к безмятежному сну до обеда. Десять лет вставал до рассвета и нет никаких предпосылок к тому, что эта ситуация как-то изменится в ближайший десяток-другой лет. Надо только умудриться не сдохнуть хотя бы в ближайший год. Хотя бы в ближайший месяц!

Вскочил, ошалело протер очи, кое-как позиционировал себя во времени и пространстве. Прокрутил в голове события прошедшей ночи… и вернул утреннее настроение (по старой привычке поднявшееся почти до планки «свежее и бодрое») на прежнюю отметку «поубивал бы, кабы знал, кого, а так – придется всех». Осмотрелся.

Хана, разумеется, все еще сладко спала. Можно сказать, что у нее сейчас – самый сон. И вот в данный момент она совершенно точно не притворяется – сопит себе в две дырочки, свернувшись аккуратненьким калачиком, обложившись горкой подушек и замотавшись в честно отвоеванное ночью одеяло. Из-под трофея только крепенькая аппетитная ножка торчит. Да черноволосая макушка.

Быстро накинул штаны, нижнюю рубаху, шапочку. И покинул покои, шлепая голыми пятками по холодному камню.

Дворцы Твердыни уже не спали. Сильно сомневаюсь, что есть мгновения, когда в Твердыне не бодрствует хотя бы сотня человек. И я вовсе не про охрану – тут без вопросов. Слуги, садовники, дворники, дежурные письмоводители, чиновники, денно и нощно радеющие о благе отечества. Вот они – ранние пташки или, напротив, ночные птицы…

Так что на территории дворцового комплекса беготня челяди, пока представители правящего класса изволят отдыхать от основной своей социальной функции, стояла знатная. Самое время, чтобы исправить свои косяки и предотвратить появление новых. Ну, или хотя бы снизить вероятность обнаружения оных, уже совершенных, зорким начальственным оком.

Точно! Повара! Как минимум, повара уже давно должны колдовать на кухне! Потому что вовремя накормленное вкусным завтраком начальство – залог спокойной безмятежной службы!

На каменной площадке перед лестницей главного входа уже присутствовали девять человек – мужчины и женщины. Разных возрастов – от дородного умудренного жизнью Ви Шунь Фэня (сразу видно ответственного чиновника – встает ни свет ни заря) до смутно знакомой девчушки – «массажистки» из купален. Кто остальные – слуги, невольники или, напротив, высокопоставленные чиновники – было неясно, так как одежда на всех одинакова. Штанишки и свободные рубахи – обычное исподнее, в котором тут принято отходить ко сну… если только не ложишься в кровать с горячей и знойной «медведицей». Ну, разве что Шунь Фэнь щеголял «пижамой» из шикарного шелка…

Почти все, как положено при выполнении Канона – босиком, «по классике». Только Шунь Фэнь, как человек уже в немалых годах, в разношенных потертых тапочках.