Ольга Иванова - Будь осторожен в своих желаниях

– Вас ждет к себе Харука-сан, – сообщила девочка, ставя поднос с едой на столик.

– Опять? – вскинула брови вверх Настя. Это навязчивое де-жавю уже начинало ей порядком надоедать: то Фумико объявляется поутру в одно и то же время, потом служанка с завтраком, следом – приглашение к Харуке.

– День Сурка какой-то, – тихо пробормотала она себе под нос и взяла миску с рисом.

– Вы что-то сказали Мидори-сан? – осторожно поинтересовалась Ацуко.

– Я сказала, что вначале поем, а потом пойду к Харуке. Думаю, она подождет…

– Тогда, если не возражаете, я пока приглажу вам волосы, а то они опять растрепались… – предложила девочка.

– Буду тебе благодарна, – со вздохом ответила Настя и положила в рот первую порцию пресного на вкус риса.

Кроме самой Харуки в комнате оказалась еще и Фумико. Сама хозяйка окейи сидела в низеньком кресле и держала в руках два листа бумаги. Вид у нее был несколько озадаченный, но при этом довольный.

– Сегодня утром мне принесли две записки, – начала она. – Одна от Аяме, владелицы чайного дома, где вы вчера обе проводили вечер. Достопочтенный господин Сабуро Миото-сан попросил ее передать мне свое пожелание стать данной Фумико, – Харука с улыбкой посмотрела на гейшу.

– Наконец-то! – вырвалось у той. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы не запрыгать от радости.

– Сегодня вечером он снова ждет встречи с тобой у Аяме, – продолжала Харкука, – а завтра явится сюда, чтобы обсудить все детали договора. Вторая записка… – тут женщина сделала паузу и уже без прежнего благодушия посмотрела на Настю. – Вторая записка от Герберта Бремена. Признаюсь честно, я несказанно удивлена, что он по-прежнему желает стать данной Мидори. Более того, он хочет, чтобы ты сегодня вечером явилась к нему в гостевой дом. Он желает побыть с тобой наедине. Напоминаю, что в третью встречу уже допустимо для гейши оставаться один на один со своим данной, при этом он не может принудить тебя к близости. Ты принимаешь это приглашение, Мидори-сан?

– Принимаю, – ответила Настя и с вызовом посмотрела на Фумико. – Где и во сколько мне надо быть у этого человека?

– В шесть часов. Тебя проводят к нему.

– Ну так как? – выйдя от Харуки, с уже знакомой ухмылочкой поинтересовалась Фумико. – Собираешься строить из себя невинность или ублажишь своего голландца по-полной? Имей в виду, европейцы не привыкли довольствоваться одними разговорами… Если они платят за женщину, то готовы получить от нее все…

Но Настя ее почти не слушала. Она вдруг поняла, что сегодняшняя встреча с Наумовым – это, возможно, ее шанс. Шанс наконец расставить все точки над «i» и что-то для себя решить в сложившейся ситуации. Да, она обязательно пойдет к нему и сделает то, что, наверное, раньше никогда бы не сделала.

– Я вижу, ты хорошо разбираешься в европейцах, – отмахнулась Настя от надоедливой Фумико и поспешила к себе в комнату.

– Мне надо подготовиться к встрече со своим данной, – обратилась она к вновь объявившейся Ацуко.

– Попросить парикмахера прийти к вам?

– Нет, я не хочу делать снова прическу. Помоги мне только хорошенько расчесать волосы, ладно?

– Как скажете, Мидори-сан. Баня для вас будет готова через час.

– Отлично, Ацуко. Спасибо.

Помещение бани оказалось небольшим и весьма скромным, но Настя с удовольствием ополоснула свое тело горячей водой с душистым мылом. Потом Ацуко помогла ей гладко расчесать волосы, которые Настя затем просто стянула в узел на затылке и скрепила несколькими деревянными заколками-шпильками.

После этого Ацуко приготовилась делать Насте макияж, но и здесь девушка ее остановила.

– Я сама все сделаю. А ты пока принеси мне кимоно, которое на твой вкус самое красивое, – попросила Настя Ацуко.

Когда служанка удалилась, девушка приступила к макияжу. Она сразу же отвергла для себя белила и с помощью тонкой палочки начала подводить глаза черной краской. После этого наложила легкий слой розовых румян. Исследовав все имеющиеся в ее арсенале баночки с косметикой, она пришла к неутешительному выводу, что губы придется красить только красным цветом. Нанеся краску на губы тонким слоем и взглянув на себя в зеркало, Настя осталась довольна. Макияж оказался неярким и вполне себе европейским. Единственное, чего ей очень не хватало – современной туши для ресниц.

Тем временем вернулась Ацуко с шелковым кимоно. Оно оказалось бледно-лиловым с нежным цветочным узором. Настя выбор служанки одобрила и поспешила в него облачиться.

У выхода из окейи Настя вновь натолкнулась на Фумико. Та вначале удивленно на нее взглянула, а после насмешливо произнесла:

– Извини, Мидори-сан. Но в тебе от гейши кроме кимоно ничего не осталось.

– Извини, Фумико-сан, – в тон ей ответила Настя, – но именно к этому я и стремилась – стать как можно меньше похожей на гейшу… – и в довершении своих слов она быстрым движением руки выдернула из своей прически заколки, позволив волосам рассыпаться свободно по плечам.

После этого, оставив Фумико стоять на лестнице в полнейшей растерянности, она с высоко поднятой головой, вышла за порог.

Ацуко вместе с Настей доехала на рикше до гостевого дома, где ее должен был ждать Наумов. Здание оказалось двухэтажным и довольно солидным на вид, что не совсем вязалось с традиционным японским минимализмом. Похоже, он был рассчитан на знатных господ или же состоятельных иностранцев.

– Господин Бремен-сан живет на первом этаже, – сообщил слуга.

– Мне подождать вас, Мидори-сан? – поинтересовалась Ацуко. – Я могу быть здесь, внизу, если понадоблюсь вам…

– Нет, Ацуко, – покачала головой Настя, – не стоит. Я останусь здесь до утра.

– Тогда я вернусь сюда завтра на рассвете, госпожа. Доброго вам вечера.

– Спасибо, – чуть улыбнулась ей Настя и, повернувшись, кивнула уже слуге: – Ведите меня к Герберту Бремену.

– Дальше я сама, – предупредила его девушка, когда тот начал было стучать в дверь. – Можете идти.

Слуга поклонился и исчез за ближайшим поворотом коридора. В это время тонкая дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Наумов. Он широко улыбнулся и жестом пригласил Настю в комнату:

– Милости просим…

Настя молча вошла внутрь и принялась оглядываться. В центре помещения стоял невысокий стол, заставленный блюдами с разной едой. Вокруг него, как это следует в Японии, были разложены татами – специальные тростниковые маты, набитые рисовой соломой. В углу комнаты Настя заметила разложенную постель.

– Неплохо устроился, – вырвалось у нее.

– Могло быть и лучше, – усмехнулся Наумов. – Катастрофически не хватает мебели и окон, – он показал на стены, затянутые тонкой рисовой бумагой. – Правда, можно сделать вот так, – он едва коснулся одной из стен, и та легко отъехала в сторону, приоткрывая вид на внутренний садик.