Э Смит - Мировой Ворон

Неподалеку от короля Даганэй с факелом в руках обходил умерших. Нагрудник он отдал кузнецам на починку и сейчас был в своем синем церковном одеянии.

– Раньше ты никогда не заставлял меня молиться, – ответил Ксандер. – Ты всегда говорил, что Одному Богу на это плевать.

Священник кивнул.

– Возможно, мне сейчас уже не плевать, ваше величество.

Ксандеру хотелось рассмеяться, но на самом деле ему было не смешно.

– Теперь ты всегда будешь так меня называть?

– Когда мы будем наедине – вряд ли, – ответил Даганэй. – Но я посчитал нужным сейчас об этом напомнить.

– Мне не нужно напоминать о том, что я король.

Они стояли посреди изрытого множеством ног и копыт поля, в воздухе над которым плыл запах смерти, и свет факела едва позволял разглядеть лицо собеседника. Ксандер оставил свою стражу в лагере и ушел достаточно далеко от него, чтобы не слышать постоянный ночной шум огромной армии. Сражения – странная штука. Во время них ужасно устаешь, но потом не можешь уснуть из-за навязчивых воспоминаний и постоянной боли. Многие воины ро этой ночью не сумеют заснуть, а многие другие погрузятся в вечный сон.

– Ты Александр Тирис, – произнес Даганэй. – Король Тор Фунвейра.

– Это просто длинная версия «вашего величества», – ответил Ксандер. – И я уже сказал, мне не нужно напоминать о титуле.

Даганэй опустил факел, освещая их лица. Ксандер иногда забывал, что его исповеднику было уже за пятьдесят. Священник сражался как зверь, далеко за пределами возможностей своего возраста.

– Тебя даже не ранили, – произнес Ксандер с улыбкой. – А я‑то думал, что Одному Богу плевать на тебя.

– На тебя, – поправил Даганэй. – А я вообще-то священник.

Они рассмеялись. Ксандер в первый раз смеялся после битвы, и ему стало так легко, будто он разом сбросил все напряжение с лицевых мышц. После битвы он на долгие часы замкнулся в себе, мрачно глядя на окружающее пространство. А теперь его лицо смягчилось, и на нем появилась теплая улыбка.

– Ксандер, – произнес священник.

– Ты никогда так меня не называл.

– Теперь я буду обращаться к тебе именно так, когда мы наедине. Но когда рядом будет кто-то еще, я буду называть тебя «ваше величество».

– Ты прямо как Гвен, – пошутил король.

– Я твоя вторая жена, – согласился Даганэй. – Просто не такая красивая. Ну а теперь давай приступим к делу.

Ксандер устало вздохнул и почесал бритую голову. Он не молился с тех самых пор, как они покинули Хейран, да и Даганэй не напоминал ему об этом. А теперь, после минувших сражений и перед всеми смертями, которым еще суждено случиться, они преклонили колени на влажной траве и обратились к богу.

– Я Александр Тирис, – сказал он Одному Богу. – И я король Тор Фунвейра. Я знаю, что ты беспокоишься за нас. Я видел, как ты наблюдал за нами, когда мы стояли в Коззе. В последний раз я обращался к тебе, стоя на коленях на мягком ковре в своем замке в Ро Хейране. С тех пор многое в мире поменялось, и я с трудом привыкаю к переменам. Если бы не Гвен… не знаю, возможно, я бы просто повернул назад.

– И? – спросил Даганэй после недолгого молчания.

– Ах да. Прости, что богохульствовал. Несколько сотен раз. В Хейране, в Канарне, в несколько раз в Тирисе… а когда меня взорвали в Коззе… проклятье, не помню… – Ксандер склонил голову – он терпеть не мог, когда от него требовали подобную честность. – И еще… э-э-э… Я убил целую прорву людей.

Девушке стоило больших усилий уговорить себя выйти наружу, но пора было покончить с заточением. Корвус отчаянно хлопал крыльями, убеждая Ингрид, что она будет в безопасности, и она ему доверяла, но все равно страшно волновалась, в последний раз высовывая голову из палатки. Оказавшись на свободе, она с радостной улыбкой невидимкой ускользнула от своей тюрьмы.

Люди Рулага сидели возле костров, разминали усталые ноги, попивали эль и даже не подозревали, что беглянка крадется совсем рядом, скрываясь в утренних сумерках.

Корвус посмотрел на нее, каким-то образом умудрившись придать себе самодовольное выражение. Каждые несколько минут он каркал, призывая ее поторопиться, и девушка добралась до первой осадной башни еще до восхода солнца. С собой у нее были только одеяло, черствый хлеб и немного солонины.

Вся охрана находилась снаружи, а сама башня оказалась даже больше, чем думала Ингрид, – она походила на высокий узкий дом без мебели. Внутри по стене вилась деревянная лестница, поднимаясь до шестого уровня башни. В ней проделали бойницы для метания топоров и люки, через которые можно поливать врагов раскаленным маслом и кидать горящие факелы. Башню собирались подкатить к городу, чтобы забраться на крепостную стену. Но пока башня представляла собой замечательное укрытие.

А сейчас Ингрид спала на верхнем ее уровне… и это было ужасно. Высота удваивала приходящий с ветром холод, а одеяло, которое девушка стащила, совсем не грело. Ингрид пряталась в тесном деревянном отсеке осадной башни несколько дней, питаясь украденной из лагеря едой. Верхняя часть башни делилась на небольшие отделения, куда сложили оружие. Прямо над ними находились площадки для метателей топоров. На уровне ниже располагался откидной мост, по нему воины Рулага должны были перейти через стены Тиргартена.

Рулаг Медведь и Харрод, наверное, страшно разозлились, когда узнали, что пленница сбежала. Они не прекращали поиски. Сотня людей без устали искала ее от восхода до заката. Они обшарили каждый уголок лагеря, выслали патрули так далеко на юг и на восток, как только могли, лишь бы только найти будущую жену Рулага. Они искали повсюду, даже в осадных башнях – но Ингрид выбрала такое место, куда им тяжело было забраться, если не разбирать всю башню на части. Два раза бородатые головы просовывались прямо в отсеки с топорами, и воины, казалось, смотрели прямо на нее, но не реагировали. Корвус при этом издевательски каркал.

Ворон привел ее сюда и сторожил ее сон, но он не мог сделать воздух в башне теплее или как-то ее развлечь. Скука чуть отступала, когда днем башни везли по направлению к городу. Десятки людей и собак напрягали все силы, двигая массивные сооружения. Снаружи слышалась какофония из ворчания, криков, лая собак и лязга доспехов. В щели между бревнами Ингрид видела толпу людей, закутанных в меха, с топорами наперевес. Каждый из них казался не более чем крохотной фигуркой, издающей невнятные звуки. Но десять тысяч таких фигурок внушали трепет. Заставляли почувствовать себя незначительной. Девушка пробыла с ними несколько недель, ее привели в центр их лагеря и бросили в палатке, словно ненужную игрушку. А она всячески саботировала их наступление и вредила по мере возможностей. Но сейчас, с высоты, она видела то, что не могла разглядеть с земли. Она видела огромную силу, способную изменить Фьорлан.