Иван Иванов - Чумная [СИ]

Наконец колонна кончается, они окружают магов в чёрных балахонах, казалось бы — напади они сейчас все вместе, и конец этим коротышкам. Но пленники просто стоят, измученные и измождённые, не пытаясь что-либо предпринять. Минимум сотня, против двоих гномов, и все обречённо смотрят в пол. Мужчины, женщины, дети, даже гордые орки.

Гномы в черном тем временем прикасаются к глыбе с двух сторон руками, изрыгают из себя жуткий речитатив на неизвестном мне языке, но с каждым словом мне становится страшнее. То, что делает меня магом — противится этому, и я падаю на колени, дрожу и в душе появляется беспричинный страх. Отвожу глаза, и через несколько секунд слышу стоны, крики.

«Я не хочу смотреть, не хочу смотреть» — Умоляю себя. — «Пожалуйста, я не хочу смотреть!»

Я опускаю глаза.

— Сраная магия. — Шепчу со страхом и злостью.

Люди кричат, извиваются, камень горит красным и чёрным, протягивая отвратительные щупальца похожие больше всего на червей, присасываясь к телам несчастных в разных местах. Вот у бедной девушки, которая первой упала не дойдя до круглой комнаты, червь присосался к маленькой ступне, заглатывая всё больше, и наконец откусывая её, а когда отцепился и втянулся обратно в камень, я увидел что на месте отреза нет ни намёка на повреждение — только гладкая кожа новой культяпки. К некоторым разумным камень менее жесток — просто высасывает кровь, досуха, иногда нет, но часто происходит как с девушкой — отгрызает конечности, высасывает глаза. Безумное пиршество твари заставляет меня согнуться в приступе рвоты, из желудка выходит одна желчь, но услышать меня враги не могут — стоны и крики не позволят.

Наконец всё кончается, оставшихся в живых снова сковывают в цепи и тащат на выход, а тех немногих кто остался лежать — просто сбрасывают в какой-то люк на краю комнаты. Стража уходит, а гномы в чёрном, маги крови, начинают собирать бутылочки на краю комнаты в ящики, и относят их к очередному проёму, открывшемуся на краю, где эти страшные, теперь заполненные красной жидкостью сосуды, исчезают.

«Вот как вы, бляди, победили чуму». — Думаю я, сжимая кулаки.

Наконец они заканчивают и удаляются, а я всё сижу и со страхом смотрю на ртутную глыбу, и вздрагиваю, когда слышу:

— Уничтожь.

Оглядываюсь ошалело, но никого нет — лишь теперь неровный тусклый свет факелов, часть из тех, что хорошо освещали комнату, потухли, и тут воцарился полумрак. Но слышу новый голос, теперь женский:

— Разбей…

А потом снова, теперь старческий:

— Сокруши!

Они говорят всё громче, а я прижимаю ладони к ушам, и всё равно продолжаю их слышать. Разматываю веревку из запасов, привязываю к металлическому поручню, и начинаю спуск вниз. Я не хочу и мне страшно, не знаю даже, что буду делать, но знаю, что должен.

Наконец касаюсь пола, и подхожу к глыбе.

— Убей.

— Нейтрализуй.

— Сломи.

— Умертви.

— Сотри.

Голосов всё больше, все разные.

— Как? — шепчу я.

— Жизнь.

— У тебя.

— Противоположности.

— Сможешь.

Достаю с шеи медальон, в котором осталось два заряда, и опять шепчу:

— А дальше что — это же камень…

И тут же приходит ответ из хора голосов:

— Живое.

— Монстр.

Я прикладываю одну руку к камню, и морщусь от отвращения — он тёплый, как будто мягкий, как животное.

«Сука!» — думаю я, но руку не отпускаю.

Он и правда живой, прикладываю руку с медальоном, и монстру это не нравится, кажется он начинает дрожать, а я как тогда с Ли, применяю силу исцеления и жизни на глыбу.

Всё вокруг замирает, звуки стихают, кажется я даже слышу рычание из глубины железной глыбы, и тут на ней начинают появляться трещины — одна, другая, третья — они расходятся быстро по всей поверхности, а потом происходит взрыв, но меня не ранит, а лишь заливает белым слепящим светом, и отбрасывает.

Кажется, время замерло, я на пол пути к земле и в предвкушении удара, рассматриваю каждый кусочек, вырвавшийся из камня и летящий со мной рядом, а потом сознание уходит, чтобы сразу вернуться.

Стою на краю Великого Леса, смотрю себе на руки и вижу СВОИ руки, не чужие и женские, а СВОИ. Оглядываю себя — на мне моя футболка с надписью «LONDON» и изображением Биг-Бена, джинсы и кроссовки.

— Вот и увиделись. — Говорит приятный женский голос, и кажется тоже мой.

Я оборачиваюсь, и смотрю на неё — ту, в чьем теле провел столько времени, она в полном боевом облачении, как с иголочки.

— Где мы? — Спрашиваю, не удивляясь, и понимая, что это или сон, или какое-то временное помутнение.

— Какая разница? — Отвечает она: — Главное, что у нас есть возможно и время поговорить, Слава.

— И что дальше? — Не понимаю я.

— Ты сделал что должен был, но это не всё, есть еще сотни этих монстров-алтарей. Гномы и правда придумали лекарство от чумы, только лечит оно временно, но его эффективность не падает, как у заклинаний. — Поясняет она.

— Ты предлагаешь мне уничтожить остальные? — Спрашиваю.

— Нет, я предлагаю тебе выбираться оттуда, и передать то, что увидел всем — королю, шаманам орков, эльфийскому лесу, и в халифат. — Говорит она.

— Но люди! — Возражаю я.

— Ты не сможешь их вытащить, ты же видел в каком они состоянии, не факт, что ты сам выберешься, даже с моей помощью. — Отвечает она.

— А ты поможешь? — С подозрением спрашиваю.

— Не только я, все. — Говорит она.

— Я устал, я бы не хотел… — Начинаю я, но она перебивает:

— Возвращаться?

Я встаю на колени, и понимаю, как сильно устал, на плечи давит какой-то груз, в голове каждый раз проворачиваются картины страшного жертвоприношения, клеток с живым кормом, бесконечные ряды клеток. Вспоминаю бой на стене, оторванные конечности и выпущенные кишки у бойцов людей и орков, умирающую Ли, которую удалось спасти лишь чудом и ценой одного из зарядов.

— Да… — говорю, и кажется слёзы текут по щекам.

— Во время первой войны, — начинает она, и заминается: — Я чувствовала тоже самое. Если сейчас остаться на коленях, уже будет поздно, и ты не встанешь снова, я видела множество таких — и все они сейчас мертвы.

Она опускается напротив меня, и говорит:

— Зачем тогда всё это было, зачем вообще жить, зачем всё было видеть и пережить?

— Ты не понимаешь. — Утираю слёзы я: — Ты же не знаешь меня, я же полное говно, а не человек, какого хрена, бля.

— Я тебя не знаю? — Возмущается эльфийка. — Я вижу всю твою память, как и ты мою, я пережила всю твою жизнь вместе с тобой.

— Тогда ты видела, что…

— Да заткнись ты уже! — Кричит она, и обнимает меня: — Я видела разумного без цели, да, временами ты совершал спорные поступки, но сейчас многое изменилось, ты изменился.

Я обнимаю её сильнее, слёзы текут из глаз, кажется нервы после всего увиденного сдали окончательно, тело дрожит. Постоянная погоня, война, измученные заключенные — всё смешалось.