Дмитрий Казаченков - Убийца героев. Том 1 - Том 2 [АТ]

В коридоре тоже не было никого. За окнами всё так же, не прекращаясь, шёл ливень. Витражей на них не было. Вполне возможно, что по аналогии с тем замком, здесь витражи появляются днём. Следуя своему любопытству, я обернулся на дверь в тронный зал: барельеф изображал пятерых серафимов, вокруг которых, преклонив колено, стояло множество архангелов, а за ними находились и бескрылые ангелы, выглядящие совсем уж мелкими.

Узор уже отчётливо чувствовался на коже, говоря, что герой близко. Так и оказалось: нам навстречу шёл парень в позолоченных доспехах и мечом на поясе.

— Я ждал тэбя.

Мы остановились.

— Что, нэ панимаэшь? В замке дэйствуэт систэма аповещения.

Почему мы сразу не напали? Всё просто: за ним шли все пятеро серафимов. Огромные, ростом с Абигора, у каждого за спиной по два широких белоснежных крыла, по сравнению с которыми крылья архангелов чуть ли не чёрные. Но центральный выделялся даже среди них: на голове золотая корона, украшенная алмазами, каждый из которых был чище слезы. Длинные светлые волосы ниспадали на плечи, закованные в латный нагрудник. Лицо было практически женским, а голубые глаза буквально светились синевой. У него в руках был огромный лук, тогда как остальные были вооружены копьями.

— Ну что, тёмный, сразымся?

На лице героя играла презрительная ухмылка. В отличие от Абигейла, он ничем особым не выделялся: да, крупного телосложения с короткими чёрными волосами, бородой и… бровью. Толстой, массивной, будто огромная чёрная гусеница растянулась у него над глазами. Да и этот его акцент явно выдавал в нём кавказца. А вот доспех ему явно был великоват.

— Пашли в тронный зал, там пасвободнее. Там я тэбя и заррррэжу.

Последнее слово он буквально прорычал, а в его глазах мелькнул недобрый огонёк. Серафимы молчали. Только Абинейл легонько ухмыльнулся, соглашаясь с ним. Делать нечего, мы развернулись и направились обратно. Возражать и нарываться на драку в узком коридоре — бессмысленно, а вот обширный тронный зал может предоставить достаточное пространство для манёвра.

Двое крайних серафимов открыли перед нами двери. Из-за их идеальных движений и осанки создавалось впечатление, будто перед нами огромные роботы, а не живые существа.

Как только мы ступили внутрь, наши сопровождающие засветились так, что разом смогли осветить весь зал. Суккуб отошла в угол, а пятеро серафимов закрыли своими телами выход, отрезав тем самым возможный путь к бегству.

— Ну, прррриступим.

И вот тут я понял, почему доспех был велик — прорычав последнее слово, герой начал преображаться: его лицо, удлинилось, став волчьей мордой, руки покрылись чёрной шерстью, а на пальцах выросли когти, из-под доспеха вырос волчий хвост, ноги тоже изменились, став звериными. Он выхватил меч и, издав пронзительный вой, бросился на меня. Мне хватило доли секунды, чтобы извлечь «Осколок» и отразить удар.

Это уже не бой с повелителем демонов, где целью было только избить противника. Нет, здесь целью была именно смерть оппонента, поэтому я тут же разогнал по телу тьму, в то время как мой противник использовал свет. Широкий клинок двуручного меча с гулом рассекал воздух, оставляя мне только один выход — уклоняться. При чём, я совершенно не видел окна, когда можно было бы нанести ответный удар.

Разорвав дистанцию, я извлёк свой револьвер, стволом которого тут же и блокировал очередной удар.

«А вот и окно.»

Левой рукой наношу рубящий удар. Противник успевает отпрыгнуть, но остриё узкого клинка прорезает доспех и рассекает кожу. Не глубоко, но больно. Он в долгу не остался — удар плашмя опрокидывает меня на пол, открывая ему новую возможность.

Я еле успеваю откатиться до того, как моя голова будет отделена от тела. Двуручник вонзается в пол, разрезав камень. А я понимаю, что это пиздец.

Снова выпад. Клинки со звоном ударяются. Раздаётся жуткий скрежет, с которым сталь проезжает по стали. Удар стволом по лохматой руке ничего не дал. А вот мой противник вцепился зубами мне в руку. Клыки легко прошили кожу насквозь, впившись в плоть. Я еле сумел сдержать крик и нанёс удар коленом ему в нос. От такой подлости, оборотень взвизгнул и отскочил подальше, схватившись за ушибленную морду. Такую возможность я точно не упущу: рывок вперёд с занесённым клинком. Разумеется, он, выставив свой меч, блокировал, но не от этого он защищаться должен: подныриваю под его руку и, выпрямившись, бью стволом револьвера ему по затылку. По тронному залу разносится скулёж, а он резко разворачивается. Я еле успел отойти от широкого клинка, а мой противник уже с рыком несётся на меня, выставив руку с мечом. Разворачиваюсь и… не успеваю: остриё прорезает костюм, впивается в кожу и, скользнув по громко хрустнувшим рёбрам, выходит сбоку. Резкая боль бьёт в мозг, грозя затушить сознание, но, стиснув зубы, я выставил дуло револьвера так, что зверь сам налетел на него открытой пастью.

«Ну вот и всё.»

Спуск. Волчья голова взрывается кровавыми брызгами и кусочками мозга и костей черепа. Тело безвольно обвисло, после чего упало на каменный пол. Сплюнув кровью, я зажал в зубах обмотанную кожей рукоять «Осколка», после чего резко выдернул двуручник из своего тела. На мгновение в глазах потемнело. Меч со звоном упал на пол.

— Ссссука.

Только и смог прошипеть я, как только «Осколок» вернулся в руку. Повернувшись к выходу, я увидел, что на лице Абигейла играет весёлая улыбка. В руках он держит лук, заряженный огромной белой стрелой, а остальные четверо серафимов уже встали в стойку, подняв копья.

Когда стрела уже летела, в меня что-то врезалось, резко сбив с ног. Повалившись на пол, я услышал женский вскрик и звук ещё одного упавшего тела. Скосив глаза, я увидел лежавшую Катрину. Стрела пробила её насквозь, сломав рёбра и прошив лёгкое, из-за чего девушка теперь кашляла кровью. Рана была огромной.

— Господин, б-бегите.

Она вновь зашлась кашлем. Передо мной встал выбор: свалить, оставив её умирать или же убить серафимов и уйти вместе.

— Да пошло оно всё на хуй!

Сплюнув кровью, я с трудом поднялся. Абигейл тем временем зарядил новую стрелу. Воздух сгустился. Стал вязким. Движения серафима замедлились, а в глазах появилось удивление.

— Пиздец тебе, дылда крылатая!

Я рванул вперёд. Легко обогнув летящую стрелу, подбежал ближе и рубанул мечом. Клинок с лёгкостью разрубил нагрудник на две части, а следом и плоть, обнажив белую грудину, которую тут же залила кровь. В следующее мгновение мне пришлось отходить от четырёх, направленных в меня копий. Отпрыгнув вправо, я оказался рядом с крайним серафимом. Он уже вновь замахивался копьём, но на его беду, сейчас я был быстрее: одним ударом я отсёк ему кисти рук. Он даже закричать не успел, как дуло револьвера уставилось ему в подбородок. Выстрел, и покорёженный шлем отлетает в стену, доверху заполненный кашей, в которую превратилась его голова.