Кристофер Мур - Подержанные души [litres]

– Не знаю. Лет тридцати, наверное. В очках. Каштановые волосы.

– Чистенький?

Майк пригляделся.

– Ага. На глаз.

– По голосу приятный.

– Она говорит, вы по голосу приятный, – передал Майк Джеффу.

– Скажите ему, что если он спустится, мы с ним можем встретиться, поболтать о его бедах, и я ему отсосу.

– Правда?

– Главное – вывести его из кризиса, Майк. Снять его с моста.

– Ладно, – ответил Майк. А Джеффу сказал: – Так, Джефф, вот тут Лили говорит, что если спуститесь, вы с нею можете встретиться вдвоем и поболтать о ваших бедах.

– Хватит уже с меня болтовни, – произнес Джефф.

– И остальное ему передайте, – сказала Лили. – Вторая часть обычно и скрепляет сделку.

– Она говорит, что сделает вам минет.

– Что? – не понял Джефф.

– Повторять этого я не стану, – сказал Лили Майк.

– Скажите ему, что я красотка.

– Правда?

– Да, объебок, правда. Как до вас не доходит-то?

– Может, мне просто надо включить динамик, и вы ему сами скажете.

– Неееет, – взвыл Джефф. Он вскинул свободную руку и закачался над пустотой.

– Она красотка, – сказал Майк.

– Только не это, – произнес Джефф. – Только не снова. – И он оттолкнулся в пространство. Никакого крика. Ветер.

– Блядь, – сказал Майк. Посмотрел, потом отвел взгляд. Не хотелось видеть, как он шмякнется. Он поежился, заранее представляя себе звук. Тот долетел от воды далеким выстрелом.

– Майк? – произнесла Лили.

Он перевел дух. В ушах у него бился пульс и звучали крики людей снизу. По рации передали код тревоги синий – все члены бригады должны оставаться пристегнутыми на местах, покуда капитан моста не оценит обстановку.

– Он перемахнул, – произнес Майк в трубку.

– Херово, – сказала Лили. – Это вы виноваты, Майк. Это не я виновата. Если б вы дали ему трубку…

– Он не хотел брать. Я не мог подобраться к нему ближе.

– Надо было заставить его самого мне позвонить.

– У него не было телефона.

– Ну какой лох станет выходить на улицу без телефона?

– Вот именно, – сказал Майк. – Сам о том же подумал.

– Ну, что ж тут теперь поделать, – сказала Лили. – Что-то неизбежно теряешь. Я этим уже сколько-то занимаюсь, и даже если все правильно делаешь, некоторые все равно улетают в рассол.

– Спасибо, – сказал Майк.

– Вы по голосу приятный, – сказала Лили. – Не женаты?

– Э-э, ну как бы.

– Я тоже. Натурал?

– Угу.

– Слушайте, у меня есть ваш номер. Ничего, если я вам позвоню?

Майк все еще не оправился от нырка Джеффа.

– Конечно.

– Я вам свой эсэмэской отправлю. Звоните в любое время.

– Ладно, – сказал Майк.

– Но отсос – штука не автоматическая, Майк. Это строго для кризисов.

– Конечно, – сказал Майк.

– Но не исключается, – сказала Лили.

– Ладно. А что вы делаете, если звонит женщина?

– Соболезную. Я умею переходить от нуля до со-бо-лез-ни со скоростью тьмы.

– Понятно.

– Мне много чего ведомо, Майк. Много чего. Ужасного, темного, жуткого чего.

– Мне, наверное, доложить об этом нужно или как-то.

– Ладно, позвоните мне, пока.

– Пока, – сказал он.

Майк снова сунул телефон в чехол, после чего добрался до вершины пилона, прицепил страховочные тросы к высоким вантам, потом сел, снял каску и запустил пальцы себе в волосы, как будто так можно было вычесать из утра хоть немного всей этой странности. Поглядел на громадный авиасигнальный огонь, сидящий в своей оранжевой стальной клетке в двенадцати футах у него над головой, на самой верхушке моста, – и небо за фонарем начало темнеть, потому что зрение у Майка стало стягиваться в точку. Он чуть было не лишился чувств, и тут из одной стенки оранжевого бакена возник женский бюст – такой же ощутимый, как будто открылось окно и женщина выглянула наружу. Вот только никакого окна там не было. Она торчала из металла, словно ростральная фигура, – женщина в белом кружевном платье, темные волосы стянуты на затылке, а над ухом к прическе приколот какой-то белый цветочек.

– Наконец-то мы одни, – произнесла она. Ослепительно улыбнулась. – Нам потребуется ваша помощь.

Майк вскочил и попятился к самым перилам, стараясь не заорать. Вдохнул – как заскулил.

Притулившись между Кастро и Хэйтом, совсем рядом с перекрестком Ноэ и Рыночной затаилась “Свежая музыка”. За прилавком стоял сам владелец – семь футов и двести семьдесят пять фунтов жилистой боли сердечной, одноименный мистер Свеж. Мятник Свеж. Во мшисто-зеленых льняных штанах и парадной белой рубашке, рукава на предплечьях подкатаны. Череп брит и сверкал, словно полированный грецкий орех; глаза сияли золотом; а вот незапаренности, которая прежде всегда присутствовала, теперь недоставало.

Мятник держал конверт альбома Колтрейна “Мои любимые вещи” [5] My Favorite Things (1961) – седьмой студийный альбом американского джазового музыканта Джона Уильяма Колтрейна (1926–1967), на котором он впервые играл на сопрано-саксофоне. за края и всматривался в лицо Трейна, ища в нем подсказок, куда могла схилять незапаренность. За спиной у него сам виниловый диск вращался на механизированной алюминиевой вертушке, походившей на марсоход и весившей как супермодель. Он надеялся, что ноты вернут его в данный миг – из прошлого или будущего, из тревоги или сожалений, но “Летняя пора” Гершвина [6] Summertime (1934) – ария американского композитора Джорджа Гершвина (Якова Брускина-Гершовича, 1898–1937) из оперы “Порги и Бесс” (Porgy and Bess, 1935). На первом издании упомянутой пластинки Колтрейна она – первый трек на стороне 2. заскользила по диску следующей, и он просто осознал, что не сумеет принять то будущее прошлое, какое вызовет эта мелодия.

Он рыдал ей в голосовую почту.

Трейн что, действительно взглянул на него с конверта пластинки, опустил сопрано-саксофон и сказал: “Жалкая это срань какая-то, ты же сам знаешь, правда?” Ведь мог бы.

Свеж поставил конверт на пластиковую стойку “Сейчас играет” и как раз делал шаг назад, чтобы поднять тонарм, – и тут заметил, что мимо витрины по улице мелькнул профиль остролицего латиноса. Инспектор Ривера. Умереть не встать – Ривера к нему в лавку зашел. Слишком круто. В последний раз, когда он разговаривал с Риверой, Преисподняя явила себя городу в виде кошмарных тварей и хаос едва не одолел весь известный мир, но то было в прошлом, а сейчас – умереть не встать.

Когда Ривера переступил порог, Свеж нагнал на себя холоду. И далее…

– Ох черт, да ни за что! Тащите свою задницу вон отсюда.

– Мистер Свеж, – кивнув, произнес Ривера. – Думаю, мне потребуется ваша помощь.

– Я не работаю на полицию, – ответил Свеж. – Я уже двадцать лет безопасностью не занимаюсь [7] Отсылка к роману Кристофера Мура Coyote Blue (1994). .