Литта Лински - Наречённая ветра. Книга первая

Порисовав с полчаса, Эви отложила работу и вздохнула. На самом деле, у нее набралась уже целая коллекция зарисовок с вересковой поляны. Пожалуй, сегодня вместо красок и кистей стоило захватить книгу – одну из тех, что утащил для нее ветер из дворцовой библиотеки. Однако и книга вряд ли заняла бы ее надолго. Эвинол давно уже честно призналась себе, что скучает в отсутствие Инослейва. Скучает не только из-за недостатка его общества, но и от безделья.

Все годы, что отец готовил ее к роли королевы, Эви мечтала о досуге. Ей казалось, что счастье состоит в том, чтобы просыпаться, когда захочется, и весь день гулять, читать, посвящать сколько угодно времени музыке и живописи. Получив наконец такую возможность, поначалу Эвинол наслаждалась беззаботной свободой и возможностью проводить время по своему усмотрению. Но вскоре с удивлением обнаружила, что отсутствие дел несколько тяготит ее. Не то чтобы она мечтала вновь взвалить на свои плечи королевские заботы и ответственность за всю страну, но привычка наполнять свой день делами не желала так просто отпускать.

Опустившись на мягкое ложе из вереска, закинув руки за голову и следя за причудливыми узорами облаков, Эви размышляла о том, что ей не хватает простора и событий. Вот если бы Инослейв захватывал ее, отправляясь к людям, она была бы полностью счастлива. Почему бы ветру хоть изредка и ненадолго не брать ее с собой? Само собой, не в столицу и даже не в Гвиринт. Напротив, бывшая королева с удовольствием посмотрела бы на жизнь в далеких провинциях своей страны. Маленькие городки и деревушки манили ее сейчас куда больше крупных городов с дворцами и толпами народа. К тому же где-нибудь в сердце провинций никто не узнает в обычной девушке королеву.

Облака, неподвижно висевшие в небе, вдруг пришли в движение и неторопливо поплыли на восток. Инослейв возвращается. Эви поднялась, приветствуя ветер. Она запрокинула голову, подставляя ему лицо, и развернула ладони, ловя ими ветер. Инослейв дул, казалось, сразу со всех сторон, принося с потоками теплого воздуха чувство пьянящего восторга и почему-то запах карамели.

– Где тебя носило, Инослейв? – рассмеялась Эви. – Ты пахнешь жженым сахаром.

– Я был на ярмарке, – знакомый голос раздался над ухом. – Смотри, что раздобыл для тебя, – и ветер, обернувшийся человеком, протянул ей яблоко в карамельной глазури. – Ты ведь любишь такие?

– Обожаю! – призналась Эвинол. – А еще больше я люблю ярмарки. Если честно, я бывала на ярмарке лишь дважды. Принцесс, знаешь ли, нечасто берут на такие мероприятия. Вот бы там оказаться…

Инослейв ничего не ответил, но по его лицу пробежала чуть заметная тень, а глаза, только что сиявшие радугой, стали серыми.

– Ты не мог бы взять меня с собой, когда в следующий раз отправишься на ярмарку? – она старалась говорить беззаботно, словно не просила ни о чем особенном.

– Нет, Эви.

– Но почему? Неужели тебе так трудно хоть изредка брать меня с собой? – с обидой воскликнула она. – Ты целыми днями носишься по моей стране, а я сижу здесь, запертая на маленьком клочке земли между горными пиками. Совсем одна.

– Эви, – в словах ветра ей послышалась боль, – поверь, я хотел бы доставить тебе такую радость, получив взамен возможность не расставаться, но не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу. Я просто боюсь за тебя.

– Чего ты боишься? Что меня узнают? Или что я захочу остаться?

– Не думаю, что ты захочешь вернуться, – он покачал головой. – Да и если тебя узнают, ничего не случится. Неужели ты думаешь, что я не смог бы отбить тебя у людишек, вздумай они тебя удержать?

– Тогда в чем же дело? – Эви ничего не понимала, и это ее злило.

– В том, что во время ритуала ты пересекла черту между миром людей и миром ветров. И я совсем не уверен, что живой человек может пересечь ее дважды, по-прежнему оставаясь живым. Такого никто никогда не делал. Ни один человек, прошедший этим путем, не вернулся обратно. Ветра забирали жертвы к себе, чтобы вытянуть их жизненные силы. Я первый, кому вздумалось забрать к себе человека и оставить ему жизнь. И уж поверь, Эви, я ни за что не стану рисковать этой жизнью.

– Как знаешь, – она с еле слышным вздохом опустилась на землю. – Придется довольствоваться подарками из моего мира.

– Эвинол, тебе плохо здесь? – он опустился рядом с ней. – Ты грустишь?

– Не то чтобы грущу, скорее, скучаю. У тебя очень красиво, Инослейв, и благодаря тебе у меня даже нет недостатка в занятиях и развлечениях. Ты принес мне скрипку, флейту, кисти, краски, книги. Наверное, этого довольно, чтобы занять себя, однако временами я чувствую себя одинокой, а свою жизнь здесь – какой-то ненастоящей.

– Если бы все сложилось иначе, ты хотела бы остаться в своем мире? – спросил Инослейв, заглядывая ей в глаза. – Вряд ли ты согласилась бы улететь со мной, если бы была здорова и любима народом. Так ведь?

Эвинол задумалась.

– Я не знаю. Тебе известно, что я не хотела править, но вряд ли добровольно решилась бы отказаться от долга, возложенного на меня отцом. Вот если бы Фарн был жив… – она не удержалась от упрека, хотя сама считала, что лучше эту тему не поднимать.

– Если бы он был жив, ты была бы замужем за принцем Найенны, – напомнил Инослейв. – Прости, Эви, что решил все за тебя, – вздохнул он. – Пока ты была ребенком, мне было довольно общаться с тобой в образе ветра. Тогда я и не думал забирать тебя. Но ты росла, и мне все больше хотелось поговорить с тобой по-настоящему. А потом, когда отец забрал тебя, чтоб воспитать королевой, я во всей полноте ощутил, как сильно завишу от тебя. Я злился, что ты не находишь в новой жизни хоть немного времени для старого друга, винил тебя в предательстве, но злость лишь сильнее разжигала мою любовь к тебе.

– Любовь? – спросила Эвинол и тут же прикусила язык.

– Ну да, – Инослейв, казалось, ничуть не смутился. – Я люблю тебя, Эви. Разве ты не знала об этом?

– До этого ты говорил лишь о дружбе, – тихо возразила она, чувствуя, как щеки заливает краской.

– Ох, люди! – ветер состроил страдальческое лицо. – Как же вы любите усложнять простые вещи. Какой смысл разделять одно явление на два понятия? Но вы не только разделили их на словах, а сделали все, чтобы любовь и дружба на самом деле отличались друг от друга. И чего вы добились? Убрав любовь из дружбы, а дружбу из любви, вы сделали и то и другое ущербным.

Задумавшись над словами Инослейва, Эвинол решила, что он прав. Действительно глупо разделять любовь и дружбу, как нечто принципиально разное. Приняв точку зрения ветра, она успокоилась и в то же время ощутила что-то вроде разочарования. Признание в любви пугало ее, но, если не скрывать правду от самой себя, было желанным.