Александра Плотникова - Бешеный волк [СИ]

Сказано это было столь мягким и ненавязчивым тоном, что готовый скалиться по любому поводу ифенху не нашелся, что ответить. Наглость Воладара, смеющего ставить его на место перед старым зеленым змеем, переходила мыслимые границы, но что еще взять с зануды?

Ваэрден вздохнул и пристально уставился Тореайдру в глаза, не желая уступать первым.

— Валяй, ври дальше. Я тебя слушаю.

Волк прекрасно понимал, что и сам начинает наглеть сверх меры. Но по другому себя вести не мог — ему казалось, что стоит только хоть на полчаса выказать смирение — и воля Старейшины тут же подчинит его. Вынудит слушаться приказов и требований. Перед глазами маячил самый страшный кошмар — ошейник. Наверняка эти глупые метания хорошо известны старику. Пусть.

Тореайдр тем временем прикрыл змеиные глаза и продолжил, откинувшись в кресле:

— Вам наверняка известно, что Колесо делится на две стороны — темную и светлую. Все обитаемые разумные миры в его пределах питает одна из Изначальных Сил, но чем дальше от Оси Колеса, тем слабее это сияние и тем меньше души привержены тому или иному цвету. Наш ближайший сосед — Хэйва — пылает Изначальным Светом, словно солнце в летний полдень, ну а мы угасаем. Изначальная Тьма Десмода больше не сияет, она превратилась в тусклую тучку.

Краем сознания Ваэрден чуял, как его риану за правым плечом все больше и больше изумляется словам Старейшины.

«Не лопни, как рыбий пузырек» — мысленно подначил он Воладара, не надеясь, что тот услышит.

«И не подумаю» — внезапно отозвался бывший капитан довольно ехидным тоном. «Я уже говорил, ты — все, что у меня осталось. Поэтому изволь терпеть».

Волк вздохнул, но промолчал. И ведь не отвяжешься же от него!

Тореайдр тем временем продолжал вещать:

— После войны вемпарийская цивилизация начала постепенно приходить в упадок. Правители погрязли в интригах, ученых и магов понесло в откровенно запрещенные и опасные исследования по принудительному изменению души и тела, подчинению чужой воли, призыву существ из Бездны и так далее. Тогдашний Хранитель Смерти, я уже не помню его имени, ударился в некромантию, и по его лаборатории стали бродить ожившие трупы… Поговаривают, будто он сошел с ума. Венцом вемпарийского разложения, а может, апогеем экспериментов, стало бесплодие. Оно поражало мужчин и женщин, невзирая на личную силу и положение в обществе. Вемпарийские рода начали прерываться, редеть — и тогда было принято решение создать нас.

— То есть как это — создать? — выгнул бровь Ваэрден.

— А ты думал, мы тут сами по себе бегаем, что ли? — усмехнулся Змей. — Нет, мальчик, мы все, по сути, лабораторные крысы. Они решили спасти себя от вымирания, подселяя в человеческие тела частицы своих душ вместе с памятью и знаниями. Первые… образцы погибли абсолютно все. Способ передачи Темного дара не был отточен, они быстро сходили с ума, теряли человеческий облик или сгорали от солнца и воды. Их кровожадность ничем нельзя было удержать. Посему после нескольких десятилетий экспериментов их было приказано уничтожить. Всех до единого. А потом появились мы…

Просторный зал с гладкими белыми стенами был ярко освещен множеством висящих под потолком желтоватых кристаллов. Окон в нем не имелось, а тяжелая створчатая дверь, испещренная письменами и символами, оставалась заперта снаружи.

К стенам, сидя и лежа на тонких тюфяках, испуганно жались двенадцать человек, мужчин и женщин всех возрастов. Их белокожие исхудавшие тела прикрывали только простые туники из тонкой шерсти. Кто-то спал, кто-то монотонно раскачивался взад-вперед, кто-то негромко читал стихи. Что еще делать, когда вся жизнь состоит из сплошного ожидания от кормежки до кормежки, всевозможных испытаний на прочность, жжения в отросших клыках и голода, выворачивающего внутренности наизнанку?

— Торей, я так больше не могу, — прошептал совсем худенький молодой… уже не человек с синеватой от бледности кожей и когда-то золотыми а теперь непонятно пегими слипшимися кудрями. — Мне страшно. Когда это кончится?

— Не знаю, Сиарес. Молчи, они все слышат.

Старший брат юноши, более крупный и темноволосый, провел языком по пересохшим губам, облизнул еще непривычные клыки и острые звериные зубы. Сузив зрачки, он искоса глянул на женщину, молча свернувшуюся в клубок на своем тюфяке поодаль от них. Над ней вчера проводили испытания, и теперь она регенерировала, заращивая глубокие раны на бедрах, плечах, спине и животе. Кто будет следующим сегодня?

— Говорят, они выбраковывают негодных, — снова зашептал Сиарес, прижимаясь к брату и заходясь в приступе надрывного кашля. — Я как раз подхожу…

— Не говори ерунды. Не бесконечно же им это делать. Нас осталась всего ничего, дюжина.

— Вот именно…

Как всегда, приближение чужих они почувствовали заранее и почти все одновременно. На сей раз пернатых было двое — хорошо знакомый всей стае смотритель и кто-то новый, властный и опасный.

Ифенху, старшими, они станут зваться потом. А сейчас это было сборище голодных, жадных до крови хищников, не слишком жалующих тех, кто стоял над ними.

Коротко лязгнул замок. Хищники подобрались, готовясь… к чему? Пожалуй, они сами не знали. Но терпение стаи подходило к концу — слишком многих из их числа выбраковали и отправили на органы. Хищникам надоело быть всего лишь «лабораторными особями проекта за номером таким-то».

Первым вошел смотритель. Невысокий и худой даже по вемпарийским меркам старик в короткой кожаной тунике и плотных штанах до колена. Серая кожа, невнятно-пегого цвета волосы и крылья, неизменная, будто приклеенная к лицу улыбочка. Он прошел вперед, чуть дергано переставляя птичьи ноги, и посторонился, давая дорогу своему спутнику. Подопытные насторожились.

Вошедший выглядел представительно и властно. Серая, с голубовато-зеленым отливом кожа, почти седые волосы и перья, дорогая, расшитая золотыми и серебряными нитями одежда, благовония, перебивающие естественный запах. В рубиновых глазах плескалось любопытство пополам с равнодушием — так смотрят на щенят в корзине. Или на ползающих по варенью мух — что станут делать, если оторвать им лапки?

Стая попятилась, стоило только незнакомцу сделать шаг им навстречу. Он показывал открытые руки, но бывшие люди все равно готовы были шипеть и скалиться.

— Тебе не кажется, что они слишком дикие, Орлиг? — поинтересовался гость скучающим тоном. — вы что, совершенно с ними не занимаетесь?

— Отчего же, благородный эрхе, — смотритель замялся, нервничая под пристальными взглядами подопечных. — Но оружию незачем иметь изящные манеры. Важны именно бойцовские качества…