Андрей Каминский - Избранник тёмного бога [СИ]

Сигерих вспомнил слова бога и поспешно снял кольцо.

— Верное решение, — раздался за его спиной негромкий голос.

Сигерих обернулся — позади вновь возвышалась закутанная в черное фигура.

— Немногие севшие в эту лодку возвращались, — произнес переводчик, погружая шест в черную воду. — Только боги свободно странствуют туда и обратно. Нелегко быть с одним из них настолько близко?

— Да, — рассеяно произнес северянин, пряча кольцо в нагрудном кармане. — И впрямь нелегко.

Кеми гудел словно растревоженный улей: от дому к дому, на базарах, в дворцах и храмах говорили об одном: в город вошли войска Птахотепа. Несмотря на угрозу с юга, правитель Луксура все же рискнул отправить армию против нового врага под командованием генерала Текрема. Наместник Птарамес увидел в этом шанс уничтожить рыжебородых северян, а заодно поквитаться с жрецами Сета. Он еще загодя отправлял эмиссаров к военачальнику приближающейся армии, обговорив с ним план действий. И когда вожди ваниров вместе с частью воинов, по приглашению жрецов, отправились в Большой храм Сета, стигийские войска и городская стража, напали на тех, кто остался охранять корабли. Перебив их, они сожгли драккары, после чего стигийская конница устремилась к храму Сета. Дождавшись, когда пришельцы с севера выйдут из храма на площадь, они атаковали.

Хельгрим Бешеный умер быстро — копье одного из стигийских воинов пробило ему шею. Еще с десяток ваниров пали под градом стигийских стрел, остальные прикрываясь щитами отступили в храм, где и забаррикадировались. Несколько раз шли стигийцы на приступ, но каждый раз откатывались с большими потерями. Взбешенный военачальник был готов отдать приказ поджечь храм, но Птарамес отговорил его — в городе подобное святотатство могло вызвать возмущение народа. И без того по краям площади толпились лавочники, ремесленники, рыбаки и иной, не столь законопослушный люд. В городской черни, так же как и среди крестьян, вера в Великого Змея еще держалась крепко.

— Все равно они долго там не продержаться, господин Текрем, — убеждал Птарамес высокого генерала с гирканским разрезом глаз. — Они ведь тоже несут потери. Высунуться наружу они боятся, у них ведь почти нет луков, одни мечи. Это крысы загнанные в угол, которым не на что надеяться.

Как только небо начало темнеть Текрем начал готовить новую атаку. Наместник Птарамес показал несколько переулков, по которым можно было подойти незамеченным к храму. Стигиец вполголоса отдавал приказания, не забывая в то же время и подготавливать ложную лобовую атаку. За этим занятием он и услышал стук копыт, перекрывший разом и гомон взволнованных пехотинцев и ржание лошадей.

— Что это? — генерал обернулся к наместнику. Тот развел руками.

— Может кто-то с донесением? — предположил он.

Вдалеке среди улиц было появилось бледное сияние, приближавшееся к полю боя. Вскоре стало видно, что к площади подъезжает серебряная колесница, запряженная черными конями. Правил ею худой возница, закутанный в черное. Позади него сидели двое — ослепительно прекрасная женщина и могучий воин с развевающимися рыжими волосами. Именно от них и исходило мертвенно бледное сияние. Даже стигийские солдаты невольно расступилась перед пугающей колесницей, когда она въехала на площадь. Рыжебородый всадник устремил взгляд холодных глаз на Птарамеса.

— Ты дал мне слово, — медленно произнес Сигерих, словно вынося приговор.

— Нарушить слово данное варвару — не бесчестье, — набравшись духу, произнес Птарамес.

— Что болтает эта рыжая образина? — воскликнул Текрем. — Их только трое! Стреляйте!

Но солдаты не решались выполнять этот приказ. В этот момент было видно, как много народу подошло к площади — из каждого переулка смотрели внимательные глаза, а от дальних кварталов подходили еще больше.

Спутница варвара порывисто привстала на колеснице.

— Народ Стигии, — прокричала она, — помните ли вы меня!? Ту кто правил этой страной во времена когда Стигия простиралась до гор Кофа? Помните ли вы о той, кто был взят в обитель богов в расцвете молодости и красоты? Помнят ли тут легенду об Аквиаше.

— Аквиаша! Принцесса! — послышался взволнованный шепот.

В душном неподвижном стигийском воздухе вдруг поднялся холодный ветер. Он взметнул черные волосы, окружившие голову девушки жутковатым ореолом.

— Веками смотрел Сет на то, как страдает его народ под игом тех, кто изначально был нашими рабами. И преисполнилась чаша терпения его и волею его я спустилась на землю. Я Аквиаша, наследница древних королей Стигии, перед храмом Сета объявляю этого воина своим божественным супругом. Сам Сет избрал его. Выбирайте жители Стигии с кем вы — узурпатором с рабской кровью или с Сетом!

Гомон в переулках становился все громче, послышались славословия Акиваше и проклятия королевским солдатам. Текрем, отчаянно ругаясь, сорвал с плеча лук и прицелился в черноволосую принцессу.

Никто не заметил, откуда взялся в вечернем небе этот крылатый призрак, коршуном сверзившийся вниз. На миг он накрыл перепончатыми крыльями Текрема и тут же взмыл вверх, растаяв в сгущающихся сумерках. Текрем же еще стоял — с нелепым огрызком шеи, вместо головы. Затем обезглавленное тело накренилось и рухнуло наземь.

Это стало сигналом уличной черни, с бессвязными воплями ринувшейся на солдат с кольями, стальными прутьями, рыбачьими острогам. Деморализованные страшной смертью своего военачальника стигийцы смешали ряды, некоторые пустили коней вскачь, но были стащены и растерзаны на месте. В этот же момент из храма с воинственными криками вырвались ваниры. Ярость берсерков соединилась тут с фанатизмом уличной черни. Обезумевшее простонародье бросалось прямо на мечи, заваливая противника телами. В довершение всего на площади появились ваниры, сопровождавшие Сигериха к пирамиде. Вскоре все было кончено.

А позже в храме Сета приносили в жертву тех, кого удалось захватить живьем. Последним к черному алтарю подтащили оборванного и исцарапанного Птаремеса. Но ему не суждена была легкая смерть от жертвенного ножа — над алтарем склонились Сигерих с Акивашей. Наместник завизжал от ужаса когда увидел блеснувшие в их ртах острые клыки — и кричал до тех пор, пока эти зубы не перекусили ему горло.

— Асури Всемилостивый, спаси и защити меня! — высокий смуглый мужчина упал на колени перед золотой статуей. Величественный бог с темными алмазами вместо глаз улыбаясь, смотрел на коленопреклоненного человека. В золотых курильницах рядом дымились благовония, на алтаре лежали плоды и колосья пшеницы. Это находилось в резком разрыве со стигийской традицией жертвоприношений — пришедший сюда несколько веков назад из Аквилонии, бог так и не стал своим в Стигии. Широкое распространение его культ получил лишь среди стигийской аристократии, возжелавшей разорвать паутину, наброшенную на страну жрецами Сета. Это было нетрудно — с тех пор как король Конан разгромил Черный Круг, влияние служителей Змея резко упало. Потом Стигия потерпела несколько поражений от Аквилонии, навязавшей побежденной стране веротерпимость. Распространилась она и на культ Асуры — Асури, не очень жалуемый на западе, но пустивший неожиданно глубокие корни в Стигии, потеснив змеепоклонников.