Артем Каменистый - Альфа-ноль

— Запах сказал.

— Нюх хороший, да?

— Сало пахучее, — захлебываясь слюной, ответил Бяка.

— У тебя ножа нет? — спросил я.

— Никак зарезать меня удумал?! — резко насторожился упырь.

— А если голову включить? Как я сало тебе дам? Кусок большой, его резать надо.

— Ты поделишься со мной салом?! — с эмоциональной смесью недоверия и отчаянной надежды уточнили из темноты.

— Да, поделюсь. И хлеба дам. Хлеба мало, и он черствый. Но зато без плесени.

— Рейнская мука, — со знанием дела заявил Бяка. — Нет ножа у меня. Но есть щепка. Острая она. Сало отрежет. Если шкурка не жесткая, шкурку тоже отрежет.

— Хорошая идея. Только тяжело в темноте это делать.

— Сейчас станет светло, — загадочно пообещал Бяка.

Проблему освещения упырь решил уже знакомым мне способом. Где-то в темном углу у него хранилась крохотная соломенная клетка, в которой сидело несколько жирных местных светлячков. Такая же была у Крола. По словам обозника, если этих насекомых хорошо кормить, они могут целый год экономить свечи и факелы.

Не сказать, что это лампа на сотню ватт, но мрак в сарайчике рассеялся. При скудном переменчивом свете я разглядел Бяку подробнее и пришел к выводу, что здесь не бояться, а плакать надо.

Ростом меня природа не обделила, в этом я не уступал большинству мальчишек своего возраста. Вот с комплекцией — это да, сэкономила. Мое слабое тело не получалось откармливать и физически нагружать. Оттого я получился болезненно-хрупким, будто страдающий от неизлечимой смертельной болезни.

Что, в сущности, соответствует истине.

По Бяке не понять, сколько ему лет. Черты лица и правда напоминают вампирские, а они существа без возраста. В принципе, если скрыть ненормально острую нижнюю челюсть и такие же причудливые уши, лишь меловой оттенок кожи подскажет, что перед тобой необычный человек. В остальном это низкорослый и такой же, как я, болезненно-худощавый подросток. Одежда состоит из сложного нагромождения рваного тряпья, на голове запущенный колтун, ноги босые и грязные до черноты. При этом упырь не благоухает немытой вонью, похоже, что с гигиеной он, может, и не тесно дружит, но знаком.

Сало Бяка смаковал так, как лакомки конфеты и мороженое не смакуют. По всему заметно, что такая еда для него является редчайшей роскошью.

Не удержавшись, я спросил:

— Ты что, давно сало не ел?

Тот, призадумавшись, неуверенно ответил:

— Я не помню сало. Помню запах. Нюхать дают. Есть не дают.

— Жадные твари.

— Да, жадные, — согласился Бяка. — И мое отбирают. Все время отбирают.

При последних словах он покосился на меня с подозрением.

Покачав головой, я заявил:

— Ты же видишь, я не отбираю, я, наоборот, делюсь. Сала немного у меня, а делюсь. Вот кончится сало, кончится хлеб, кто меня кормить будет? Ты, что ли?

— Я бы покормил. Ты добрый, тебя можно кормить. Но у меня нет ничего.

— И чем же ты питаешься?

— Утром работу дадут. Если сделаю, покормят. Салом не покормят, кашей покормят.

— А за работу платят?

— Кашу дают. Утром дают. И вечером дают. Днем не дают.

— Понятно.

— Но могут кашу не дать. Тогда голодным спать буду. Как сегодня. Работу сделал, но отобрали все. Ничего не принес сдавать. Сказали, нет работы, значит, и каши тоже нет. Теперь буду сытым. Сала мало, но вкусное оно. — Бяка выразительно покосился на мешок, в котором я держал остатки.

— Сало экономить надо, — заявил я на его намек. — Если завтра еду не добудем, останемся голодными. Кто у тебя еду отобрал?

— Караси.

Вспомнив разговор с начальством фактории, я тем не менее задал глупый вопрос:

— Тебя что, рыбы ограбили?

— Нет. Они не рыбы. Это пацаны местные. Нехорошие они. Сатат, Якос, Таши и еще малой Татай с ними теперь. Карасями их называют, потому что они сети чистят от травы и мусора. И сушат сети тоже они. И Сатат, Якос, Таши и еще малой Татай рыбу чистят иногда. А ловят ее не они. Ловят старшие. Старшие меня не трогают. Только обзывают и подзатыльники дают. А Караси драться лезут. И когда злые, все отнимают.

Бяка показал на левый глаз. Заплывший, с налившимся синяком под ним, он смотрелся красноречиво.

— А что за работу тебе дают? — продолжил я расспросы.

— Да всякую. Вчера поливать огороды помогал.

— А здесь разве есть огороды?

— Есть. Вниз надо спускаться, там есть грядки. Камни вокруг, земли мало. Маленькие грядки.

— Понятно. И за это кашу давали?

— Да. Кормили. А старая Мегера позавчера дала мне луковицу. Не очень большую, зато сочную и почти не гнилую. А сегодня сказала рвать черемшу. Я нарвал много, но, когда поднимался, Караси отобрали корзину.

— Ну ты им хоть навалять успел?

— Нет. — Бяка опустил голову. — Их трое, а с малым Татаем теперь четверо. Хорошо, что не сильно побили.

— А убежать или пойти другой дорогой?

— Снизу только одна тропа. И я медленно бегаю. У Сатата почти шестая ступень просвещения, мне от него никак не убежать.

— Не знаешь, куда нас завтра пошлют?

— Наверное, снова черемшу скажут рвать, — предположил Бяка. — Обоз пришел, сало в бочках привез. Сало с черемшой вкуснее, чем без черемши.

— А какой смысл черемшу у тебя отбирать? — спросил я. — Ведь задание именно тебе дают.

— Задание дает старая Мегера или хромой Рукко. А Караси черемшу относят в трактир к Толстому Ору. Он им за это дает вкусную еду. Не кашу.

— Получается, они на тебе зарабатывают, а ты остаешься голодным?

— Да. Они теперь всегда так делают. Всегда отбирают мое. Все хотят отобрать мое. — Бяка снова покосился на меня нехорошо, но тут же виновато отвел взгляд, показывая, что ко мне претензий нет, просто привычка дурная.

— А в трактире, говоришь, еда вкусная?

— Пахнет вку-у-у-у-у-у-усно… — чуть не всплакнул Бяка. — Толстый Ор плохой человек. Но еды у него много. И вся вкусная.

— Завтра, значит, черемшу вдвоем собирать будем, — заявил я.

— И тебя побьют. И меня побьют. Нас обоих побьют. И все отберут.

— Нет, Бяка, не отберут. Ведь нас теперь двое.

— Ну и что? У двоих тоже отбирать можно.

— Нет, нельзя. Ты у нас все здесь знаешь. В этом твоя сила. А моя сила не отдавать то, что я заработал.

— Так они не спрашивают, они просто забирают.

— Даже если у них это получится, я всех их занесу в свой черный список.

— Это что такое? — заинтересовался Бяка.

— Это магия. Моя магия. Магия моего рода. Все, кто попадает в мой черный список, рано или поздно умирают.

— Ты маг? — настороженно уточнил упырь.

— Не совсем. Но моя магия работает. Не сомневайся, все будет хорошо.

Уточнять, что за все время из моего черного списка смерть добралась лишь до Трейи, я не стал.

Как и то, что моя так называемая мать погибла не от моей руки.

Незачем моему невеликому войску знать о столь деморализующих подробностях. Завтра у нас намечается схватка, следовательно, боевой дух полагается держать на высоте.