Джефф Уилер - Тайнознатицы Муирвуда

Встав перед толпой, Томас Мортон заговорил.

— Меня привели сюда по королевской воле, дабы вершить правосудие, — твердым голосом громко объявил он. — Меня пытали и…

— Молчать! — закричал всадник в доспехах, сидевший на могучем боевом коне. — Я шериф этой Сотни. Ты будешь молчать, Мортон. Ты не подписал закон о верноподданничестве, ты отказался подписывать его при множестве свидетелей. Клади голову на плаху и получи то, что положено предателю. Если ты, конечно, мужчина!

Сэнфорд узнал капитана. Его звали Трефью. Он входил в число новых приближенных короля. Нессиец по происхождению, он славился жестоким и безжалостным нравом.

— Что ж, — дрогнувшим голосом сказал Мортон, — я буду молчать. Я покоряюсь воле короля. Да, я отказался подписать закон. Это правда. Но я мужчина. И я умираю мастоном в кольчужнице, верным слугой Истока и моего короля.

С этими словами Мортон медленно опустился на колени перед плахой.

Человек в капюшоне шагнул к бывшему канцлеру и оттянул ворот его куртки, обнажая плоть в серебряной кольчужнице. Сэнфорд не мог дышать.

«Нет, нет, нет!»

Мортон положил голову на плаху, однако затем поднял руку и остановил палача, которому солдаты уже поднесли топор.

— Погоди минуту. Позволь мне убрать бороду. Уж борода моя измены не чинила. Ну вот. Делай свое дело, мастер палач. Я тебя прощаю.

В исполненных ужаса глазах четырех графских сыновей отразился занесенный топор.

Толпа громко ахнула.

Когда казнь свершилась, Сэнфорд потянул за рукоятку, закрыл створки и заслонил собой душераздирающий вид из окна. Глаза сыновей казались огромными, лица были бледны как бумага. Меннион бросился к туалетному ведру и вывернул туда свой завтрак.

Только что на глазах у них при свете дня, под сенью мнимой законности был убит мастон. Даже во времена Колвина Прайса короли не отваживались на столь вопиющее преступление против невинного.

Сэнфорд повернулся к сыновьям.

— Надо искать пути к бегству, — тихо, но твердо произнес он. — Капитан Трефью очень внимательно смотрел на наше окно. Он хотел, чтобы мы всё это видели.

Шлюпка скользила вперед, шустрой рыбкой разрезая поверхность воды. Воздух был полон незнакомых запахов и суетливой мошкары, блестевшей и переливавшейся в прозрачных лучах вечернего солнца. Пристань была все ближе, и на лбу у Майи выступил пот, а сердце забилось еще быстрее. В устье реки темной громадой маячил «Хольк», пришвартованный к сырой болотистой пристани близ сложенного из каменных глыб здания.

Дрожа от предвкушения и нетерпения, Майя съежилась на шлюпочной банке. Сколько лет мечтала она прийти в аббатство Муирвуд и стать мастоном! В сердце ее робко просыпалась надежда, и Майя боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть хрупкую гостью.

Джон Тейт без устали работал веслами. Его пес Аргус устроился на дне рядом с Майей и положил морду ей на колени. Рядом, держа Майю за руку, сидела ее бабушка Сабина Демонт, Великая Провидица Прай-Ри, сидела и смотрела на аббатство с улыбкой, исполненной любопытства, словно видела что-то недоступное глазу внучки.

А Муирвуд был великолепен. Навстречу путникам поднимались неприступные серые стены в паутине лесов, и даже с реки слышен был стук молотков по зубилам и видны многочисленные лебедки, поднимавшие в вышину все новые и новые камни. На стенах работали люди — десятки людей.

Майя сжала руку бабушки.

— Я думала, аббатство больше не будут восстанавливать, — сказала она, широко раскрыв изумленные глаза. — Я слышала, отец запретил…

Сабина ответила ей пожатием.

— Запретил. Но мы послушались воли Истока. Чувствуешь ли ты его здесь?

Майя несмело кивнула.

— Я почувствовала еще на борту «Холька», когда мы вошли в устье. Мне никогда не было так хорошо и спокойно. Как будто аббатство… как будто оно мне радо.

— Когда Лийя увела королеву Довагеру и своих людей из сгоревшего Муирвуда, она наложила на эти земли защитные чары и запечатала их сигилом тайны. Бесчисленным и их слугам путь сюда заказан. Здесь ты будешь в безопасности, Майя. Ты подготовишься к мастонским испытаниям и исполнишь пророчество Лийи, откроешь Сокровенную завесу и восстановишь аббатство в былой силе и славе. Пусть наши мертвые освободятся от этого мира, а мастоны Ассиники обретут путь к бегству. Иного будущего у нас нет, — она указала на леса. — Внутренние работы уже закончены. Внешние — заканчиваются. Леса — это лишь маскировка, призванная убедить недоброжелателей в том, что аббатство еще далеко от восстановления. Никогда не суди по внешнему виду!

— А я-то голову ломаю, что они там возятся, — проворчал Джон Тейт. — Как по мне, все на месте, чего там еще строить, спрашивается.

— Работы закончатся к Духову дню, — сказала Сабина. — Аббатство восстанавливали много лет и сумели сохранить его в том виде, в каком его знали наши предки. Я храню в себе образ, Майя.

Джон Тейт поднял одно весло над водой, а вторым начал подгребать, подгоняя шлюпку к пристани. Там их ждал человек с шестом и багром. Подведя лодку поближе, Джон Тейт взял свернутую в кольцо веревку и бросил ее человеку на пристани, закрепил другой конец и вышел на причал, туда, где встречающий вязал веревку на тумбу.

— Ты все не так делаешь, — сердито сказал Джон Тейт, отмахнувшись от его протестов. — Дай мне.

Майя улыбнулась. Джон Тейт полагал, что на свете есть два мнения: одно — его, другое — неправильное. Был он невысок и широк в талии, медные завитки волос обрамляли намечающуюся лысину, а жесткая заостренная бородка несла в себе воспоминания о прошлых обедах. Аргус прыгнул на пристань вслед за хозяином, и шлюпка покачнулась, а Джон Тейт повелительно свистнул псу.

— Добро пожаловать в Муирвуд, моя госпожа, — произнес ожидавший их человек, обращаясь к Сабине. — Едва на реке показались мачты «Холька», я выслал вестника к альдермастону. Он желает видеть вас немедленно.

— Благодарю вас, — ответила Сабина. Майя собралась было вылезать самостоятельно, но тут Джон Тейт покончил с веревкой и протянул девушке крепкую руку. Майя была одета в выцветшее голубое платье — наряд безродной. Лица это платье не скрывало, и все же в нем девушка не привлекала ничьего внимания и могла надеяться на то, что сойдет в аббатстве за свою. Внутри у нее все сжималось от тревоги, но она поблагодарила Джона Тейта и стала ждать, пока он переправит на причал Сабину.

Для своего возраста бабушка отличалась удивительной легкостью движений. Длинные волосы ее были пронизаны седыми прядями, однако тут и там в них проступало медовое золото прежних дней, а мудрые глаза и ласковая улыбка заставляли забыть о морщинах и дряблой коже.