Ольга Герр - Жмурки с любовью [litres]

Я развернулась к источнику звука. На эркерное окно – единственное в комнате – с потолка спускались железные ставни. Странный и вместе с тем удивительный механизм. Ставни двигались медленно, производя ужасный шум. Сантиметр за сантиметром они отрезали меня от света, улицы и других людей.

Вскоре окно закрылось полностью. Через железо не просачивался ни единый солнечный лучик. Теперь источником света в комнате была лишь люстра под потолком. И она мигнула.

– Только не это, – прошептала я.

В ту же секунду свет погас. Я очутилась в полной темноте.

Вроде по ночам темно, но это не совсем так. И в ночное время хватает освещения: звезды, лампа в чужом окне, светлячки, уличный фонарь или фары экипажа, да мало ли что еще. Но темнота в комнате была абсолютной, всепоглощающей. Когда стоишь с широко распахнутыми глазами, а кажется, будто зажмурился да еще веки ладонями прикрыл.

Мне стало трудно дышать, ноги подкашивались. Теперь понимаю людей с фобиями: животный страх, паника на грани потери контроля над телом и всего одна мысль – бежать! Вспомнилась ситуация из детства, когда вот так же сильно испугалась замкнутого пространства, впервые спустившись в подвал. Няня нашла меня, забившуюся в угол. Я так боялась, что отказывалась выходить. Тогда няня взяла меня за руки и велела прыгать. Поразительно, но сработало – нелепое действие превратило ситуацию в шутку и вернуло мне самообладание. Помогло и в этот раз: несколько прыжков, я задышала ровнее, одновременно прояснилась и голова.

Я выставила руки перед собой и осторожно шагнула в неизвестность. Быть слепцом неприятно. Беспомощность – вот что хуже всего. Я должна сделать хоть что-то, иначе сойду с ума.

Я водила руками перед собой, продвигаясь вперед. Где-то был выключатель. Добравшись до стены, пошла вдоль нее. С ориентиром идти стало легче. Пару раз я приложилась коленом о какую-то мебель, нащупала дверную ручку, подергала – заперто, двинулась дальше и налетела на комод.

Выключатель нашелся сразу за комодом. Я пощелкала – безрезультатно. Можно списать происходящее на перебои с электричеством. Его провели недавно, и неисправности случались регулярно, но ставни на окнах наводили на мысль, что все спланировано. Кто-то нарочно погрузил меня во тьму.

Послышался шум – где-то открылась дверь. Я крутила головой, пытаясь сориентироваться, с какой стороны ждать нападения. Дыхание снова сбилось, руки дрожали, а лоб покрылся испариной. Так, наверное, чувствует себя подопытная мышь, когда лаборант тянется к ней со скальпелем.

Несколько шагов, приглушенных ковром. Потом тишина. Ничего, кроме моего частого дыхания и размеренного чужого. А еще запах одеколона с нотками кардамона и цитрусовых. До чего же в темноте обостряются все чувства.

Я лихорадочно шарила руками по комоду в поисках хоть какого-то оружия. Пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Я схватила это и выставила перед собой. По размеру предмет был похож на нож, но вряд ли мне так повезло.

– Не подходи, или я убью себя. – Я направила предмет себе в грудь, рассчитав, что с мужчиной мне не справиться, а вот угроза самоубийства может подействовать.

В ответ раздался смех.

– Чем убьешь? Расческой? – спросил приятный баритон. Хотя сейчас он звучал для меня хуже недавнего скрежета железных ставен.

Но кое-что полезное я вынесла из нашего обмена репликами. Мужчина видит в темноте! Наверняка не обошлось без магии, а значит, я уязвима вдвойне. Пока я, как слепой котенок, тычусь в углы, он полностью владеет ситуацией.

Как мужчина все рассчитал! Так я не рассмотрю его. Но ведь был момент, когда я видела его, пусть лицо и скрывала наполовину маска. Вот он, мой шанс выяснить, с кем имею дело. Я напряглась, вспоминая приметы незнакомца с маскарада. Рост, цвет волос или глаз, родинки. Хоть что-нибудь, за что можно зацепиться. Я же видела его. Видела! Но ничего не помнила. Снова треклятая магия во всем виновата: мою память стерли, как наверняка и память всех тех, кто контактировал с мистером Никто на маскараде. В эту минуту я, как никогда, была солидарна с законом, запрещающим магию.

Но упрямый характер Марблеков не позволил сдаться на милость победителя. Не на ту напал!

– Если ждешь, что я расплачусь, то этому не бывать. – Я отбросила бесполезную расческу.

– И к лучшему, – ответил мужчина. – Не выношу женских слез.

Сразу захотелось всплакнуть. Из чистого противоречия. Но я сдержалась.

Все, что могла, – это выразить обиду и недовольство. Вряд ли этот бессердечный тип поймет меня, но молчать было выше моих сил.

– Ты обещал спасти меня от тюрьмы, но не сдержал слово, – обвинила я. – По сути, ты заменил один арест другим. Просто теперь я твоя личная пленница.

– Благодарность, видимо, не твой конек, – вздохнула темнота мужским голосом.

– Да лучше бы я сидела в тюрьме! Ты и твой дом мне противны!

Повисло молчание. Похоже, я зацепила мужчину. Возможно, даже обидела. Я вдруг пожалела о своих словах, но было уже поздно.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – вкрадчивый голос прозвучал ближе: мужчина подкрадывался ко мне.

– Что же?

– Ни-че-го, – отчеканил он совсем рядом. У меня волосы колыхнулись от его дыхания.

Так и есть: он разозлился. И кто меня вечно за язык тянет? Сначала говорю, потом думаю.

– Тогда зачем все это? – Я поникла, опираясь на комод, чтобы не упасть. – Тебе заняться больше нечем? Заскучал?

– Кто-то любит скачки, кто-то коллекционирует любовниц, а я обожаю ставить на место девиц, возомнивших себя центром вселенной только потому, что их папенька неприлично богат.

Похоже, у него личные счеты с верхушкой общества, а я просто попала под горячую руку. Увы, оправдания здесь не помогут. Все мои попытки объяснить, что «я не такая», вызовут лишь смех. Ведь в какой-то степени я именно такая: богатая, с завышенной самооценкой, порой нетерпимая к другим. Я как будто взглянула на себя со стороны. Даже стыдно стало.

Мужчина между тем уперся ладонями в комод по бокам от меня, и я попала в капкан его рук. Его лицо было так близко к моему, что я чувствовала его тепло. Чувствовала, но по-прежнему не видела.

– Я признаю, что ты хороша собой. Но вот характер… Ты несносная, вздорная девчонка. И тебя необходимо перевоспитать.

– И ты взвалил непосильную ношу воспитателя на себя.

– Помогаю обществу, как могу. – Я не видела усмешку, но она звучала в голосе.

– Очень благородно, – прошептала я.

– Я такой, – выдохнул он практически мне в губы.

Он не целовал меня, хотя я ощущала касание его губ. Совсем немного, самую малость. Еще не поцелуй, но уже контакт. Меня раздирали противоречия. Хотелось оттолкнуть мужчину и снова влепить ему пощечину (не промахнуться бы в темноте). И в то же время поймала себя на том, что соскучилась по мятному привкусу его поцелуя. Если качнуться вперед, можно снова его ощутить, буквально слизать с чужих губ.