Светлана Волкова - Кукловод судьбы [СИ]

Ох, как не понравилось Эдере это «скажем так»!..

— Но мы едем на запад, к городу. А столица на северо-востоке. У милорда дела в Ларгусе?

— Леди Иотана настаивала, чтобы я оставил тебя в монастыре еще на два года. Она страстно расписывала, каких успехов ты достигла в обучении, какой пользы я лишаю тебя, забрав из Обители. Глядя на тебя, я убеждаюсь в справедливости своего решения. Настоятельница заблуждалась. Я не замечаю за тобой никаких полезных успехов в обучении. Видимо, вас не учат элементарным вещам, необходимым, как вы говорите, в «Большом Мире». Придется учить тебя с нуля. Урок первый — человеку старше тебя по возрасту и положению не задают вопросов о его делах.

Эдера аж сдавленно крякнула. Досточтимая Церберша — ангел Создателя по сравнению с милордом опекуном, редкостным занудой! Ох, непросто ей придется… Эдера подумала о Церберше почти с нежностью… Тоска нахлынула на девушку. Она вспомнила, как ее провожали всем монастырем. Вывели даже хворых из лазарета. Словно состоялся выпуск целого курса, а не одной-единственной ученицы. Церберша и сестра Диния тоже стояли на каменных ступенях, расставаясь с хлопотной воспитанницей. Лаэтана и Рози были белее своих чепчиков. Прощаясь с ними, Эдера непринужденно шутила, всячески изображала, как же она рада увидеть Большой Мир. Не очень-то они за нее радовались. Сестра Орделия, наставница по травоведению, встала позади всех, чтобы девочки и сестры не видели, как содрогаются от рыданий ее плечи. Матушка стояла рядом с каретой, возглавляя торжественные проводы. Она надела праздничную робу настоятельницы, белую, расшитую золотом. Ее прощальная речь лилась звучно и уверенно. Но Эдера видела, как подергиваются уголки матушкиных губ. А глаза Иотаны, казалось, вот-вот почернеют от тоски и непосильной боли, застывшей в них. Сама Эдера сдерживала слезы железным натиском воли. Ни Матушка, ни сестры-наставницы, ни подруги, ни этот человек не должны видеть ее слез. Она принудила себя не думать о том, что видит большинство своих подруг и наставниц последний раз в жизни. Дорожная повозка неумолимо удалялась от Обители Святой Устины.

Эдера долго молчала, не зная, как обратиться к опекуну с просьбой. Она не сомневалась, что лорд Арден ответит отказом, да еще унизит ее очередной колкостью. Стоит ли нарываться на новое унижение? Но просьба была безмерно важна для девушки. Несколько мучительных минут она пыталась перебороть гордость. И наконец рискнула промолвить смиренным тоном:

— Осмелюсь попросить у милорда разрешения показать мое родовое поместье, прежде чем мы прибудем на озеро Глисса. Я никогда не видела своего дома. Я не привыкла к мысли, что у меня есть дом.

К ее удивлению, опекун охотно кивнул.

— Я предусмотрел такое пожелание. Как ты верно заметила, мы направляемся в Ларгус. В порту мы сядем на судно, следующее в Атрейн. Я попрошу капитана пристать в Белеире — это селение на берегу Атра. От Белеира всухопутную недалеко до Кедари. Сейчас оно выглядит чуть лучше, чем в день твоего отъезда пятнадцать лет назад.

Эдера склонила голову так смиренно, что Матушка не узнала бы самую строптивую ученицу.

— Я признательна милорду за все, что он делал для меня все эти годы. Клянусь памятью своих родителей возвратить вам все потраченные на меня средства. Даже если мне придется выплачивать долг половину своей жизни.

Лорд Арден прохладно смерил ее взглядом.

— Надеюсь, половины жизни не потребуется. Я не готов ждать столь долгий срок.

Этим вечером принцесса ушла на кулачные бои, а Серену предоставила самой себе. Когда девочка впервые сопровождала госпожу на жестокие увеселения, ее вырвало. Гретана отколошматила ее до крови — победителю того боя было чему поучиться! — но таскать с собой перестала. Получив передышку от работы, Серена собралась повидать кое-кого из старых знакомцев — «друзей детства», как иронично выражался мастер Иштри. После смерти мэтра Алеаса — прежнего управляющего принцессы — старый повар единственный среди дворцовой прислуги знал, что Серена росла в общине нищих, шлюх и воров.

Она выбралась из дворца через одну из многочисленных задних дверей — служебных выходов. На разгрузочных площадках весь день толклись повозки несметных поставщиков двора: мясников, зеленщиков, рыбников, кондитеров, бакалейщиков. Еще гончаров и стекольщиков. На нескончаемых дворцовых пирушках билось множество посуды тончайшей работы. Столичные мастера не сидели без дела и без прибылей. Грузчики сновали туда-сюда с тяжелыми ящиками и мешками.

Серена скользила от повозки к повозке, озираясь, нет ли поблизости кого из принцевой своры. Мелкими, стремительными перебежками она добралась до дворцовой ограды, приветливо кивнула стражнику в воротах. Парень кивнул в ответ, сразу узнав ее. Серена не так часто покидала дворец через задний ход, но в дворцовую стражу вербовали людей с абсолютной зрительной памятью. Стражники с первого взгляда запоминали имя и лицо каждого из тысяч обитателей замка.

Попав за ограду дворца, Серена слилась с городской толпой. Рабочий день только что закончился. Мастеровые из цехов, писари, клерки, приходящая прислуга разбредались по домам. То и дело попадались шумные хмельные ватаги, скандирующие короткие рифмованные лозунги. Самым частым был: «Широкоморд и твердолоб, Кулак Гроба загонит в гроб!» Из нехитрой речевки Серена поняла, что сегодняшних бойцов зовут Гроб и Кулак, и ставки на Кулака явно выше. Кровопролитные бои пользовались популярностью и у принцев, и у простолюдин.

Прислушиваясь к горлопанам, Серена зазевалась и не заметила, как азарт в глазах разгоряченных мужиков сменился испугом. Разудалые болельщики прянули к обочине, вжались в заборы, будто желали срастись с каменными стенами. А Серена промешкала, разбирая слова речевки. Ее хлестнуло незримой волной, швырнуло на обочину, больно стукнуло о каменную мостовую.

— Посторонись! — запоздало выкрикнул кто-то от забора.

Мимо пронеслась черная карета, запряженная тройкой вороных. Карета с пустыми козлами без возницы. Сверкнуло огненное пятно на дверце — герб владельца, голова с зияющим провалом вместо лица. Снизу вверх, от подбородка ко лбу, огненный меч пересекал жуткое зияние. От колдовских чар он пылал самым настоящим пламенем, сияя в сумерках ярче любого сигнального фонаря. То был личный герб Придворного Мага Кэрдана.

Сам временщик никогда не разъезжал в каретах. Поговаривали, он вырастал во дворце из-под земли в клубах серного дыма из преисподней. А жуткие повозки были в служебном ведении Магической Канцелярии. Они курсировали между дворцом, зданием Магической Академии в черте столицы и замком Распет — загородной резиденцией Академии. В Распете творились лютые зверства. Невинных людей там заживо пытали черным колдучеством в угоду Придворному Магу и его приспешникам. Так поговаривали слуги на кухне, лихорадочным шепотом, когда точно знали, что Кэрдана нет во дворце. Вот этих приспешников, преподавателей Академии да чиновников Магической Канцелярии, и катали черные кареты с огненнолицым гербом.