Елена Труфанова - Мертвому - смерть [СИ]

Сколько времени он уже в этом мире? Сложно сказать. Он помнил каждый из дней, но сосчитать их было проблемой. Не так просто ориентироваться во времени, если из всех чисел тебе знакомы лишь «один», «два» и «множество». Он всегда стремился как-то сгладить свою неполноценность, поэтому привык ориентироваться и по фазам лун Атрокса, и по скорости, с которой отрастали ногти и волосы. Он выучил: месяц — это срок, за который волосы успевают отрасти ровно настолько, что нужно их стричь, иначе они перестанут более или менее сносно укладываться в прическу. И еще за месяц нужно дважды подровнять ногти.

Но сейчас эти познания были совершенно бесполезны: лун Атрокса из другого мира не видно; оценить, насколько отросли волосы, он не мог, а ногти только-только восстановились после того, как их сорвали в первые дни пребывания здесь.

Анрир надеялся, что он здесь не больше двух месяцев. Иначе после возвращения домой его ждут большие проблемы.

Сам план побега у него уже был готов. Пускай проработать его было непросто. Но за прошедшие годы он так и не научился думать в тишине и покое — каждый раз приходилось принимать решения в какой-нибудь критической ситуации. Постепенно у Анрира даже сложилась некого рода зависимость: в благоприятных условиях мозг не работал совершенно. Более того, в голову начинала лезть всякая чушь. Не так давно, в один из периодов тишины и спокойствия его посетила совершенно дикая мысль — написать собственную биографию. Точнее — надиктовать. Сам он мог написать лишь свое имя, и то, скорее перерисовывал его, как картинку, чем понимал значение слов.

И тогда Анрир усадил Этеля за печатную машинку, велел придавать его фразам более-менее литературный вид, и взялся диктовать свою биографию. Подлец-секретарь зарыдал уже на второй странице. Анрир заставил его перечитать вслух написанное. В литературной обработке Этеля повествование получалось на диво жалостливым и тоскливым. Анрир собственноручно порвал страницу на мелкие куски, и желание увековечить историю своей жизни его ненадолго покинуло. В следующий раз он подошел к этому действу с гораздо большей ответственностью: сделал мысленные прикидки, выбросил все душещипательные моменты, и снова усадил Этеля за машинку.

Безропотный секретарь честно записывал все, что ему диктовали, и Анрир, вдохновленный отсутствием слез у этого нытика, радостно зачитывал все свои достижения, опуская темные пятна своей биографии. Потом несколько дней ходил страшно довольный собой, даже решил издать этот опус небольшим тиражом, — лишь для того, чтобы потешить собственное тщеславие и доказать, что и бездельничать можно с пользой.

Пока не решил подсунуть свою биографию Асеми. Бывшая супруга смеялась долго и совершенно непочтительно, вслух зачитывая некоторые, по ее мнению, особенно уморительные моменты и беспощадно их комментировала. Просила подарить ей эту книгу для поднятия настроения. Анрир заставил Асеми перечитать все вслух, и к третьей главе сам отобрал у нее рукопись и показательно сжег. В этот раз повествование напоминало хронику жизни одного из славных воинов прошлого. Эпичное, высокопарное, и до невозможности нереалистичное. Анрир даже ненадолго почувствовал себя этаким мужским вариантом леди Айвен, чья золотая статуя до сих пор украшала площадь трех храмов на Авроре. Или — безбожным хвастуном вроде подвыпившего моряка в трактире.

На том свои литературные эксперименты Анрир посчитал законченными и твердо решил, что если однажды ему и понадобится биография, то он попросит написать ее Кейташи. У того получалось придавать всем поступкам своего закадычного неприятеля этакий интеллигентный лоск, будто Анрир и в самом деле постоянно придерживался некого сложного многоходового плана, а не просто пытался выжить. Даже название для этой биографии Кейташи дал бы очень красивое, что-то вроде: «Сага о великом враге, голову которого я снес одним ударом меча в год, когда весенний дождь трижды пролился на сады Нисеямы», или «Сага о моем великом господине, которого подло зарубили враги, в год…» — здесь все зависело от настроения князя двуликих в данный момент. Главное, чтобы в названии были цветущие сады, Нисеяма и его, Анрира, героическая смерть. Желательно такая, после которой он уже не сможет вернуться в мир живых, ибо, по представлениям Кейташи, человек с настолько пострадавшей честью не должен жить.

Анрир мысленно одернул себя — и снова он не о том думает. Не к месту автобиография вспомнилась, да еще и Кейташи… Хорошо жить человеку с мышлением прямым, как дорога к замку Великого князя, и такими же твердыми убеждениями, как камень, из которого она сложена.

Когда перед Анриром встал выбор — похоронить заживо себя или честь, он выбрал честь, и не жалел об этом.

«Гроб» пришел в движение, выкатывая почти бессознательное тело наружу. Сегодня на дежурстве были Сальный и Доходяга. Анрир вообще недолюбливал лекарей и всяких «естествоиспытателей», а эти двое так и вовсе вызывали у него нервный зуд. Особенно Сальный. Неужели так трудно мыться хотя бы раз в пару дней? Хорошо, что странные и непрактичные белые халаты им стирали на службе и выдавали каждый день чистые. К тому же Сальный был ужасно дотошным. С непоколебимым упрямством он выполнял над Анриром все процедуры из оставленного списка.

В противоположность Сальному, Доходяга был ленивым, но добродушным малым. И если старший лекарь куда-то уходил, то этот тощий парень садился, доставал из кармана непонятный прибор и с кем-то общался, судя по всему, через письма. Его бурлящие эмоции здорово веселили Анрира: какое-никакое, а развлечение. Потом Доходяга переписывал предыдущую страницу журнала на новый лист и увозил Анрира в палату.

Доходяга даже не поленился и притащил для Анрира подушку и теплое одеяло, периодически поправлял их, перекладывал бесчувственному пациенту руки и ноги, переворачивал его набок, возил в помывочную, короче говоря, Доходяге Анрир симпатизировал больше всего.

Между собой лекари почти не разговаривали. Лишь изредка бросали парочку слов, судя по эмоциональной окраске, сугубо ругательных. Видимо, заносчивый прим слишком близко к сердцу принял слова Анрира о способности освоить язык и, как мог, старался не допустить этого.

Мысли постоянно путались в голове, перескакивая с одного на другое — препараты, постоянно поступающие в кровь, делали свое дело. Но не так хорошо, как хотелось бы его новым хозяевам.

К своей досаде, нового гостя Анрир почувствовал только тогда, когда тот переступил порог комнаты с «гробом».

— Здравствуйте, Карен Сергеевич! — вразнобой произнесли Сальный и Доходяга, подскочившие при виде вошедшего. Странно, что они назвали прим-лорда неправильным именем, он что, скрывал свою сущность?