Елена Свительская - Моя пятнадцатая сказка [СИ]

— Ну, хватит уже! Хватит! — взмолился Мисару, смущенный уже донельзя.

— Я в тот день уже подумал: лучше жениха нам для нее не сыскать! Не думая совсем о себе, хромающий, полез в огонь, чужие чтоб защитить ихай! Парень просто потрясающий!

— Только дома сгорели. Я пожарную вызвать не успел вовремя… — Мисару, не поднимая глаз, смущенно растр руку, задрав длинный рукав и невольно открыв нам несколько ужасных шрамов от ожогов.

Я сам уже осторожно от матери отстранился, вскочил и брата своего обнял.

— Ну, хватит! Хватит вам! — смутился он сам, — Все же так делают! Все стараются спасти ихай. И я только… ну, Такэси, хотя б ты…

И я, засмеявшись облегченно, Мисару уже отпустил.

Ихай уцелели!

— Все не так уж и плохо обошлось, — снова улыбнулся отец, — А еще в тот год письмо пришло. Мы уже боялись, что не дождемся. Но наш дорогой Такэси выжил! Выкарабкался. Смог! — подошел и меня уже обнял, осторожно.

— Простите, я сбежал… — теперь уже у меня щеки начали гореть.

Да, кажется, и уши заодно. Уже Мисару смеялся, смотря на меня. Хотя я совсем не злился на него. Странно, я тогда не думал, то тот мальчишка, который случайно наступил мне на ногу в школьном коридоре, а потом сломал ногу, упав со скалы, к моему возвращению станет уже мужем моей сестер и потом ее детей! Чего только не происходит за время долгой разлуки!

— Зато какой боец у нас выжил! Ух! — отец плечи мои сжал, — Потом нас покатаешь на самолете твоем, да?

— Да, я его обязательно сделаю, — улыбнулся.

— Ну, пойдемте уже в дом! — мама приветливо распахнула входную дверь, откуда повеяло запахами ед.

Я с наслаждением принюхался, вдыхая полузнакомые, родные запахи моего детства. Все как тогда приготовила.

— Сначала угощения предкам! — отрезал отец.

— Да, сначала закончим подготовку, а потом уже все вместе поедим, — поддержал его глава семьи.

Против моего деда идти уже никто не хотел.

— Осталось повесить фонари! — подпрыгнул старший племянник.

— Нет, фонари уже потом, — его бабушка нахмурилась, — Такэси с долгой дороги.

Нет, кое-кто все же решился.

— Нет, сейчас! — мальчик обиженно надул губы.

— Сейчас, сейчас! — улыбнулся его отец и пошел вперед.

Я только сейчас обратил внимание, что он по-прежнему прихрамывает. Значит, еще тогда…

Фонари мы с Мисару вместе повесили на столбах и на балке у дома.

— Прости, я тебе тогда на ногу в коридоре наступил, — тихо и смущенно сказал Мисару, подавая мне фонарь и смущаясь смотреть на меня, — Ты тогда расселся с книжкой в коридоре, а меня родители вчера отругали за двойки. Я злой был. Хотя, разумеется, мне не стоило.

— Забудем! — оборвал его я.

И он напряженно за новым фонарем потянулся.

— Главное, что ты спас наши ихай, — сжал его плечо.

Он робко мне улыбнулся. Смешно, он же мой сэмпай!

— И будешь теперь спасать мою сестру.

— Разумеется, — брат уже усмехнулся.

За столом он уже шутил, а я — смеялся его шуткам.

Мать и сестра как раз уже угощения перед ихай расставили и нам накрыли на стол, покуда мы возились с фонарями.

Потом на кладбище все дружно сходили. Могилы убрали, цветы разложили, угощения. Палочки курительные зажгли. Заодно отнесли палочек и еды на могилу деда Суму: того-то жена уже умерла, а детей у них не было. Да, заодно прибрались и у могилы его жены, палочки принесли, цветы, угощения. Если сочтут, что мы и их приглашаем в гости, то пусть. Их, кажется, некому приглашать. Или кто-то остался еще в другой местности? Надеюсь, те вспомнят о них тоже в Обон. Должны вспомнить.

— Еще ветки сакаки и коямаки! — строго напомнила мать.

Снова расставляя тарелки с фруктами и моти на могилах своих деда и бабушки.

Мы с сестрой кинулись украшать могилы еще и хвойными ветками.

— И деду Суму отнести, — напомнил наш глава семьи.

И Мисару пошел, прихрамывая. Деду Суму и жене его отнес, украсил, как положено совсем и их могилы. Вспомнили своих, помолились, пригласили посетить наш дом на праздник. И уже пошли в новый отстроенный дом.

Да хотя все свои живы: есть кому их вспомнить. И Мисару потрясающий, спас наши ихай! Жаль только мне родственники ничего не сказали: ни про пожар, ни почему дед и отец доверили вдруг старшую мою сестру главному местному двоечнику. Да еще и дважды разбившему директору школы окна. Хотя говорил, что случайно. Они, говорил, просто играли в футбол невдалеке. Да, правда, может случайно. Хотя, по правде сказать, кальмаров он хорошо ловил. Рыбу неплохо. Раз добыл жемчужину — и дети всей нашей деревни и соседних ему страшно завидовали. Как только сумел?..

Вечером факелы зажгли и фонари. Много-много белых фонарей зажгли на домах и по улице. Чтобы духи предков не заблудились. Чтобы точно дошли.

На следующий день начался праздник для нас и для пришедших духов. За ночь, на свет многочисленных белых фонарей предки должны были уже дорогу найти. Да и жили же они тут до нас. Хотя, наверное, для них намного больше всего изменилось в деревне, чем для меня.

Мисару выиграл бутылку сакэ, когда мужчины деревни и парни пили на спор сакэ из банок, с которых сняли этикетки. Сакэ моему деду подарил. Тот принял, усмехнувшись. Дети и молодежь танцевали бон-одори, одев юката с изображениями фуки и закрыв лица и головы черными полотнищами, лишь с прорезями для глаз, поддерживаемое на голове белыми хатимаки. Они долго танцевали, потом к танцу присоединились все, кто мог стоять на ногах, и стар, и млад. И я самозабвенно танцевал часа три или два. Пусть духи предков полюбуются на наш праздник и порадуются! Сами-то они уже не могут танцевать, но мы станцуем за них. Пусть видят, что остался кто-то, кто будет в Обон их развлекать. Пусть видят, как мы искренне выражаем им свою благодарность и как пылко мы их благодарим, выказывая благодарность за жизнь, которую они сохранили для нас и вручили нам из своих худых, сильных рук.

А еще я всею душою благодарил свою жизнь и Муросава-сан за то, что сегодня я по-прежнему живой и даже могу танцевать со всеми. Даже могу сам повторить разученные прежде движения! Вижу горящие от счастья глаза моих близких и давних друзей, которые танцуют вокруг меня!

Ох, благодарю вас, Муросава-сан, за то, что подарили мне этот чудесный миг, моего возвращения домой и радость в глазах моих родных, увидевших живого и крепкого меня! Благодарю всех прежних и нынешних врачей, которые хранили, хранят и будут хранить людей! Благодарю этот освежающий ветер, дующий на мое разгоряченное танцем тело! Это красивое светлое небо! Эту красивую белоснежную чайку с росчерками черной туши на голове и кончиках крыльев…

Чайка…

Я споткнулся. И застыл, смотря на небо.

Чайка… Камомэ…

Ох, Камомэ!

Дед Суму уже умер, но мой дед был еще живой.